Юрий Сбитнев - Эхо

Все рассчитал, прикинув мысленно, как это будет, и остался очень доволен. В этом месте и хорош был ветровой тягун, как в трубу, дуло с верховьев на стрелков. Тут если даже и ветра затеются, тяга останется той же.

На табор Кеша вернулся по ночи. Стояла полная луна, было морозно, но в самый раз, как это всегда бывает в короткую пору предзимья, когда только-только встали реки, укрепился лед и первым снегом – переновой, как пуховиком, покрыло землю.

Охотники спали: в палатке было тепло, уютно и бокотал на замечательной Кешиной печке чайник, заваренный в самый раз, как он любил.

Все было продумано, все было готово к охоте.

И все-таки первых оленей они пропустили. Стадо (штук семьдесят) прошло под утро мимо их табора. Всполошились собаки, подняв неимоверный крик. Но животные, только прибавив ходу, не обращая на них внимания, прошли совсем рядом. Кеша еще видел их, выскочив на волю в одних подштанниках и босой, и карабин прихватил. А что если шатун?! Но стрелять не стал, поглядел на стадо, перебирая босыми ногами, негодуя и радуясь. Жалко было, что просчитался, ходко шли олени, но радостно, что точно выбрал место, что не минуют его западни остальные и охота должна вроде бы состояться.

Выбежали Никита с Валей, пока напяливали на себя одежку, обувались – прозевали стадо.

– Где они? Где?

А их уже нету.

– Кто, олени?! У них в заднице пропеллер, – пошутил Кеша, – как реактивщики, прут.

– Что не стрелил?

– Оглохнем ишшо, – махнул рукой и полез в палатку. Наскоро похлебали чаю, вареху не готовили, доели вчерашнее и вышли на засидки. Собак оставили у палатки привязанными. Шли по теми, поглядывая настороженно вперед, не появится ли новое стадо. Было тихо, морозило, и все еще светлели звезды словно бы в порыхлевшем мягком небе.

Мужики поварчивали на Кешу, что шибко далеко выбрал место для засидок, но шли легко, не отставая.

– Сагжой, – называя оленя по-ангарски, весело откликался Кеша, – зверь хитрый. Мигом учует наш табор. Повернет и другим закажет.

– Ну-ка! – выкрикнул Никита.

Был он много старше Кеши, но своего опыта бригадиру не навязывал, позволяя только вот так неопределенно сомневаться. За плечами Никиты большая жизнь на Севере. И неграмотность ликвидировал среди эвенков, сам не шибко грамотный; был у них председателем колхоза, приучал к оседлой жизни, внедрял в их быт коров, работал заготовителем, да мало ли кем был за свои уже немалые годы. И теперь без тайги не живет. Позовут – на любое мероприятие откликнется.

Кеша Никиту позвал в бригаду. «Иду», – и вся присказка.

Оленей ждали пристально, выглядывая чистую белую дорогу реки, чуть только побитую следом первого стада. Но появились они все-таки внезапно. «Как с неба слетели, – подумал Кеша, вздрогнув от неожиданности. – Только в сей миг не было. И вот они…»

Животные шли быстро. Была в этом движении осмысленная озабоченность, словно торопились куда-то – не опоздать бы. Сперва даже показались они людскою толпой, а если точнее, солдатами на марше, когда нарушенные быстрой ходьбой ряды и колонны живут своей суетной жизнью, где один движением подгоняет другого, а впереди более сильные все надбавляют и набирают шаг.

Впереди стада шел вожак. Он был крупнее всех остальных и уже издали отличался темной шкурой – серо-каштановый в рыжину. За ним шло еще пять оленей, почти таких же крупных, как и он, держась друг от друга на небольшом, но все-таки заметном расстоянии, – свита, а дальше валом катило стадо.

Кеша попробовал издали посчитать животных, но сбился уже на шестидесяти, тут же и обругав себя за ребячество. «Что толку считаться?… Наше будет нашим».

Вожак приближался. Сильные, чуть лопатистые ноги легко несли его большое тело. Хвост был опущен, и мягко при быстрой ходьбе трепыхалось брюхо – признак, что вожак не слышит опасности. При любой настороженности, даже самой малой, олень подбирает брюхо, и хвост его, коротенький и нелепый, резко поднимается. И уж совсем плохо, если хвост этот начинает крутиться из стороны в сторону. Даже на полном беге олень способен мгновенно остановиться и стремглав уйти в обратную.

Этот шел свободно и легко, не подозревая беды, слушал мир, вылавливал в нем что-то, часто поднимая длинную морду и ширя без того большие ноздри.

Вожак делал скидки, то уходил к одному берегу, то к другому, словно бы искал выход из тесно спружившего реку каньона.

Кеша слышал, как звонко и ритмично постукивают, словно кастаньеты, оленьи позданки – роговые отростки на ногах позади копытцев, как мощно и глубоко дышат животные и над ними стоит тот особый шелест, шорох и треск, который можно услышать только среди большого оленьего стада.