Алла Горбунова - Вещи и ущи

Иван Кузьмич, слесарь механосборочных работ 6-го разряда на заводе Точного Машиностроения, а на досуге — философ и мистик, вечером прочитал в интернете, что наша Вселенная — это голограмма, а нас всех не существует. Так-то оно так, — подумал Иван Кузьмич, — а накося выкуси, вот он я. В целом теорию он понял. Она основывалась на не столь давнем предположении о том, что пространство и время во Вселенной не являются непрерывными. Они состоят из отдельных частей, точек, как будто из пикселей. Поэтому, как понял Иван Кузьмич, нельзя увеличивать масштаб изображения Вселенной бесконечно, проникая своим взором всё глубже и глубже в суть вещей. Это значит, смекал в своём уме Иван Кузьмич, что по достижению какого-то значения масштаба Вселенная получается чем-то вроде цифрового изображения очень низкого качества. Иван Кузьмич достал из-под подушки журнал с голой бабой на обложке. Предположим, это Вселенная, — сказал он, обращаясь к невидимому собеседнику, которого он себе представил. Страшная-то какая, — прокомментировал невидимый собеседник голую бабу. Иди отсюда вон, не мешай мне, сучье отродье, — прогнал Иван Кузьмич этого очевидно недалёкого невидимого собеседника и представил его обратно. Итак, — продолжил он, глядя на фотографию, — это Вселенная. Она выглядит как непрерывное изображение, но начиная с определённого уровня увеличения она рассыпается на точки, составляющие единое целое. И также наш мир, — радостно продолжил доморощенный мыслитель, — собран из микроскопических точек в единую красивую картину! Иван Кузьмич причмокнул, подошёл к окну и залюбовался единой красивой картиной Вселенной, собранной из микроскопических точек. Картина состояла из домов, сугробов, заваленных снегом автомобилей, почти невидимого в темноте детского садика во дворе и затуманенной в своём вечном забвении зеленоватой Луны, чей свет лился на склонённую заснеженную яблоню у самого окна первого этажа. Ивану Кузьмичу захотелось завыть на Луну, как волку, от одиночества перед лицом этой прекрасной и почти разгаданной им Вселенной. Оставалось непонятно одно: что стоит за этой голограммой? Как она появляется? В той статье в интернете, которую прочитал Иван Кузьмич, было написано, что наука бессильна решить эти вопросы. Может быть, когда-нибудь решит, но скорее всего нет. Слишком скуден человеческий разум. Президент Лондонского королевского общества, космолог и астрофизик Мартин Рис, отъявленный пессимист, так и сказал: «Нам не понять законы мироздания. И не узнать никогда, как появилась Вселенная и что её ждёт. Несомненно, объяснения есть всему, но нет таких гениев, которые смогли бы их понять. Человеческий разум ограничен. И он достиг своего предела». «Как это так? — возмутился неограниченный разум Ивана Кузьмича, — как это — нет таких гениев? А я? Вы мне только скажите, и я всё сразу пойму». С таким настроением Иван Кузьмич лёг спать, твёрдо решив понять во сне всё оставшееся про Вселенную и проснуться с полным знанием — может быть, для просвещения человечества, а, может быть, для одинокого хранения в своей душе. Во сне разум Ивана Кузьмича оказался в предвечном пространстве, где всё начиналось. Рядом с ним был великий каббалист 16 века Ицхак Лурия, душа которого услышала душу Ивана Кузьмича и вознамерилась показать ему величайшие тайны Вселенной. И увидел Иван Кузьмич, как из Эйн-Соф в предвечное пространство цимцума, откуда Бог удалился, сжавшись в себя, и где положил быть миру, течёт Божественный свет — не рассеянными потоками, но единственным, тонким и точным, как бы лазерным, лучом. Из света этого образовался человек, и Ицхак Лурия сказал Ивану Кузьмичу, что это Адам Кадмон. Потоки света струились из его глаз, губ, ушей и ноздрей. Они соединялись в одно целое, но потоки света из глаз были распылёнными, и каждая сфира образовывала обособленную точку. «Смотри, брат, вот то, о чём ты спрашивал, — сказал Лурия, — это мир точечного света, Олам ганекудот или Олам гатонгу». Проснувшись на рассвете, Иван Кузьмич вначале всё забыл, а потом всё вспомнил. Он снова подошёл к окну и смотрел на встающую над Москвой зарю. Он знал, что заря состоит из точек, и дома, и машины, и снег, лежавший на ветвях яблони под окном, и воробьи. Глядя в небо, словно пытаясь пробиться взглядом сквозь зарю, к удалённым планетам и звёздам, Иван Кузьмич понимал, что в нём сейчас образовалась точка, в которую пришло человечество. Он видел невидимое как визионер, мыслил как философ и желал всё проверить и проанализировать как учёный, и это говорило о том, что в нём, одиноком слесаре механосборочных работ 6-го разряда, совершалось перворазрядное самосознание человечества. Он знал, что не сможет никому ничего доказать, но надеялся, что в скором времени учёные изобретут прибор, который опровергнет всё, что знало человечество о Вселенной до начала мышления Ивана Кузьмича. Этот прибор докажет, что Вселенной в том виде, как мы её знаем, не существует, что Вселенная — это божественный свет, излучаемый Эйн-Соф, образующий Адама Кадмона и из глаз его создающий мир точек, образующий вселенскую голограмму. В этой голограмме есть все элементарные частицы, все возможные формы материи и энергии: снежинки и квазары, голубые киты и гамма-лучи. Прибор этот докажет также и то, что людей как вида не существует, а существует сплошная Нирвана. Пока же прибор не изобрели, Иван Кузьмич решил хранить своё знание в себе. Однажды, за бутылкой, он всё-таки хотел разделить его с другом, сантехником Фёдором Петровичем, открыл было рот да только и сказал: «Эх-ма…» — и махнул рукой.