Давид Шахар - Лето на улице Пророков

Определение Давида Шахара как писателя Иерусалима общепринято. Иерусалим — не только город, в котором он родился и провел большую часть жизни, но и сцена, на которой развертывается подавляющее большинство его сюжетов. Его крупнейшее произведение, серия романов «Чертог разбитых сосудов», на определенном этапе даже именовалось «Иерусалимские свитки». Но что такое, в сущности, Иерусалим Шахара? Этот вопрос далек от тривиальности. Ибо если любой город — это не попросту площадь, улицы, здания, жители, но сгусток понятий, плод сплетения различных дискурсов, иногда противоположных друг другу, облик города литературного тем более есть предмет весьма проблематичный.

Каким же образом изображение Иерусалима вписывается в поэтику Шахара в целом и в поэтику «Чертога» в частности? Существует ли специфическая связь изображения города с сюжетными и тематическими линиями произведения?

Заглавие первого романа «Чертога разбитых сосудов» ясно обозначает время и место событий: «Лето на улице Пророков». Если обозначение времени — лето — носит несколько расплывчатый характер, обозначая более чем одно лето, то улица Пророков «на участке между Абиссинским переулком и Итальянской больницей» представляет собой однозначный центр мира для всей серии романов. Это очень маленький и густонаселенный мир. Улица Пророков и несколько улиц и переулков, отходящих от нее — Абиссинский переулок (ныне — улица Эфиопии), улицы Бней-Брит, Рава Кука, Чанслор (ныне — Штрауса) и Блимуса — вот то сжатое пространство, в котором живут и действуют почти все персонажи «Чертога». Здесь находится дом повествователя, он же дом его главного героя Гавриэля Луриа, и в этом же пространстве живут и прочие центральные персонажи — судья Дан Гуткин с дочерьми Яэль и Оритой, доктор Ландау, библиотекарь Срулик Шошан и члены его семьи, начальник полицейского участка Уильям Гордон и другие. Здесь же расположены общественные заведения, где встречаются действующие лица: кафе «Гат», библиотека Бней-Брит, глазная клиника доктора Ландау и менее важные объекты, вроде кинематографа «Эдисон», лавки Красного Уха и его сына реб Ицхока, мастерской портного Антигеноса, полицейского участка улицы Сент-Пол и школы танцев Длинного Хаима и Одеда. Учительская семинария, где учились Гавриэль и Срулик, гимназия, где училась сестра Срулика Рина, а потом сам повествователь, его друг Арик Высоцкий и сын Берла Рабана, Таммуз, и школа имени Эвелины де Ротшильд, где в свое время воспитывались Джентила Луриа и Шоши Рабан, также расположены в этом пространстве.

Обыкновение повествователя определять пространственные точки в соотношении к другим подобным точкам только усиливает впечатление скученности по сравнению с реальным их расположением на карте. Так, говорится, что дом отца Срулика стоял в переулке, отходящем от улицы Пророков, и то же сказано о библиотеке Бней-Брит; местоположение кафе «Гат» обозначено его непосредственной близостью к улице Пророков, и так же — лавки Красного Уха, напротив которой находилась мастерская портного Антигеноса. Читатель, не очень хорошо осведомленный в топографии Иерусалима, может предположить, что абиссинское консульство находится на Абиссинской улице, и, поскольку о доме повествователя снова и снова говорится, что он расположен напротив абиссинского консульства, может создаться ошибочное впечатление, что и он стоит на Абиссинской улице. И когда про кинематограф «Эдисон» говорится, что он «возле нашего дома», в то время как он удален от Абиссинской улицы так же, как удален от нее в другом направлении дом повествователя (дом Луриа), то воображаемое пространство сжимается и то, что изначально является небольшой территорией, превращается в гораздо меньшую. Это впечатление усугубляют некоторые «неточности» повествователя. Похоже, что он испытывает в отношении этого района чувство повышенной плотности, близости и тесноты, которое передает и читателю. Все ответвляется от одной центральной улицы, и к ней все возвращается. Иногда к этой территории сюжетно присоединяется и географически прилегающее к ней Русское подворье.

Шахаровские романы представляют район, в котором сосредоточены события, промежуточной зоной: это и не Старый город, и не Новый, быстро распространяющийся к западу. Несмотря на близость к центру Западного Иерусалима — треугольнику улиц Яффо, Короля Георга и Бен-Иегуды, — улица Пророков описана у Шахара как пограничная зона, отделяющая еврейский нерелигиозный тыл от потенциально агрессивных миров арабов Мусрары и Шхемских ворот и еврейских ультраортодоксов Ста Врат. Старый город, населенный арабами и ультраортодоксами, наблюдается издалека. Что до новых еврейских районов, то создается впечатление, что «Чертог разбитых сосудов» почти полностью исключает их из сферы своего внимания: Рехавия и Тальпиот упоминаются лишь однажды, а другие важные кварталы вроде Бейт Ха-Керем, Кирьят Моше и Байт Ве-Ган не упоминаются вовсе.