Александр Торин - Дурная компания

— Что ты смеешься, — прошипел он, и лицо его побагровело, — немедленно прекрати это безобразие! Этот тип парализовал нам работу. Посчитай сам: Борис вынужден идти объясняться с Ефимом, я тут с тобой время теряю, ты не на рабочем месте, да еще Вонга загипнотизировали. Ты на него посмотри, он же в сомнамбулизм впал!

При этих словах на меня напал новый взрыв истерического хохота, я скорчился, но вынужден был тут же распрямиться, так как в комнату вошел Ефим.

— Листен, Листен, — он с ненавистью смотрел на Андрея. — Что происходит, не успел человек появиться, как мне на него идут жаловаться. Борис пришел, ты тут как тут. У тебя есть свое дело или нет? Есть?

— Есть, Ефим. — Андрей мгновенно утратил величие.

— Ну и иди работать! Борис, как комиссар, пришел мне жаловаться! Ну и что из того, что он к людям пристает, это даже хорошо! Вы здесь засиделись, варитесь в своем соку! Он толковый парень, у него идеи какие-то в голове крутятся, ты понял, о чем я говорю? — Ефим в раздражении покачал головой.

— Пойдем, надо поговорить, — он пригласил меня выйти в коридор.

— Ты понимаешь, они накинулись, говорят, Эдик отвлекает людей. Нет, может быть я глупость делаю, но я хочу здесь что-то изменить. Ты понял? Все-таки другой человек, может быть он херню несет, но нам нужна какая-то встряска. Вот он с Вонгом поговорил, а Вонг, может быть, от экрана отвлечется, посмотрит в окно, скажет: «Да пошел этот Ефим к такой-то матери» и уедет в горы на лыжах кататься. Ты понимаешь? Ну нет, я ничего против Лени и Бориса не имею, но скучно как-то, затхло. Нам нужна свежая кровь, представление. Ты понял? Хрен с ним, если он даже ничего не сделает, пусть он круглый идиот, все равно, люди уже зашевелились, забегали. Ты на Бориса посмотри, челюстями двигает, как будто запах мяса почуял. И Андрей на запах прибежал. Как гиены или волки. Это нормально, у них даже румянец на лице появился, здоровые, хищные реакции! Пусть побесятся. Вот я Эдика начальником над Борисом поставлю, тогда начнется игра! Я тебя хотел подставить, но ты не захотел воевать, умнее оказался. А этот дурак хочет, понял в чем дело?

— Ефим, — я пришел в ужас от далеко идущих планов президента, — подумайте о деле. Эдик, конечно, парень умный, но для того, чтобы войти в курс дела ему понадобится по меньшей мере полгода, да и склад у него совсем не такой, чтобы заниматься производством.

— Листен, Листен! — Ефим начал раздражаться. — Это херня полная. Да любой идиот сможет все сделать. Ты думаешь, Борис такой уникальный? Он идиот, и Леонид мудак, Эдик, конечно, тоже мудак, я же все вижу. Полный идиот, но своеобразный, ты обратил внимание, как он губки вытягивает? Голову наклонил и как бульдог вцепился, челюсти не разведешь! Может быть, я глупость делаю, но ты мне помоги, понял? Мне нужна твоя помощь!

Разговор с Ефимом меня окончательно запутал. Ничего не подозревающий Эдик, раскрасневшийся от только что прочтенной лекции, спешил поделиться со мной впечатлениями:

— Все-таки у дяди Ефима далеко не все продумано. Надо же, я даже удивляюсь, такое производство, и люди ничего не слышали о теории сложных систем!

— Эдуард, мой вам совет, оставайтесь в Кембридже, — я попытался сказать это как нельзя более жестко. — У вас там хорошая репутация, здесь же придется тяжело, это грубое производство, и поменять существующие порядки будет сложно. И еще, я советую быть поосторожнее с людьми, здесь сложились свои порядки…

— Это только кажется, — Эдик обиженно вытянул губы. — Когда дядя Ефим назначит меня руководителем отдела, я обязательно все изменю. Как же я могу остаться в Кембридже, когда мама обещала дяде Ефиму, что я соглашусь? Нет, сегодня же улетаю обратно и начинаю собирать вещи!

Я глубоко вздохнул. Жизнь в компании дяди Пусика обещала быть бурной и интересной.

Утро выдалось хмурым и прохладным. Академик встал рано, посмотрел на привычные ряды серых многоэтажных домов с глазницами окон и бельем, болтающимся на узких балкончиках, потом долго плескался в ванной, тщательно выбрился и умылся холодной водой. Кожа на щеках покраснела, одеколон пощипывал лицо, и он почуствовал, что выспался и достаточно бодр, чтобы встретить предстоящие испытания.

Академик подошел к старому дубовому шкафу и достал из него черный, официальный костюм, который одевал лишь по особо важным случаям. В лацкане пиджака поблескивал профиль Ломоносова, выдающий принадлежность обладателя к научной элите огромной, подергивающейся в конвульсиях страны. «Великая, могучая… Эх, как бы она не дернулась в своих схватках слишком сильно, так что всех подомнет под себя,» — подумал академик. Он затянул галстук на белоснежной накрахмаленной рубашке и оценивающе посмотрел на себя в зеркало. «Сойдет, — решил он, — для моего возраста я еще прилично выгляжу».