Анар - Юбилей Данте

К семи они были готовы.

Хаджар, улучив минутку, заглянула к Ана-ханум, оповестила ее о событии:

— Из Италии приехал знаменитый поэт, мы идем на его вечер. Приглашены только избранные люди Баку. Фейзулле дали персональный билет.

В этот сиреневый майский вечер на улицах было много гуляющих. Юноши и девушки шли под ручку. Фейзулла тоже взял жену под руку. На Хаджар было черное панбархатное платье, плечи ее укрывала белая шелковая шаль; на ногах — черные лакированные туфли на высоких каблуках.

Впервые за много лет они шли по улице вот так, под ручку, впервые за много лет не пререкались, не ссорились и Хаджар не ворчала, а улыбалась.

— По всей вероятности, — говорил Фейзулла, — из нашего театра лишь мне одному прислали билет. Никто из ребят ничего не сказал. Если бы кто получил, тотчас бы начал хвастаться.

Было без пяти минут восемь, когда они подошли к зданию академии. Открыли тяжелую, массивную дверь, вошли.

Странно! В вестибюле было сумрачно и безлюдно. Они направились к широкой мраморной лестнице. Вдруг остановились, услышав чей-то голос. Кто-то негромко напевал. Звук резонировал в помещении, как в пустой бане:

Фейзулла обернулся и увидел того, кто пел. Это был старик сторож. Он тоже заметил их. Перестал петь, шагнул в их сторону:

— Эй, вам кого?

Фейзулла важно протянул сторожу пригласительный билет, который заранее приготовил и держал в руке. Старик даже не взглянул. Только спросил:

— Что это? Фейзулла объяснил:

— Мы на юбилей! — Видя, что сторож недоуменно хлопает глазами, добавил: Разве юбилей не здесь? Юбилей Данте.

Сторож взорвался как граната:

— Вот, вот, каждый день чей-нибудь юбилей!.. Сегодня — Давыдова, завтра Мамедова, потому в магазинах и спичек нет!.. Вчера с рук купил. Пять коробок… по пятнадцать копеек… Это что?!

Фейзулла и Хаджар растерянно смотрели на старика армянина, который изливал им свою душу. Наконец тот сказал:

— Нет, братец, сегодня здесь нет никакого юбилея. Вы ошиблись. Наверное, завтра будет. Завтра приходите.

— Но ведь здесь написано: одиннадцатое мая. Сторож вышел из себя:

— Слушай, что тебе надо от меня?! Какой странный человек! Сказал тебе нет, и все! Здесь никого нет, все разошлись по домам, работа закончилась. И вы идите домой. На мраморной лестнице послышались шаги. Сверху спускался молодой человек в очках.

— В чем дело, дядя Арестакес?

Сторож, нагнувшись, принялся наливать в банку чай из алюминиевого чайника. Он уже снова напевал что-то. Вскинул голову:

— Откуда я знаю? Говорит, пришли на юбилей… Я ему твержу: сегодня нет никакого юбилея. А он спорит со мной.

Молодой человек, подойдя к ним, поздоровался, взял из рук Фейзуллы пригласительный билет, пробежал глазами, улыбнулся:

— Кто-то подшутил над вами, отец. Юбилей Данте отмечали неделю тому назад.

— То есть как?! Но ведь здесь указано — одиннадцатое мая.

— Это кто-то написал рукой. Говорю, подшутили. Ну, всего доброго! — И он ушел. Сторож опять затянул:

Они вышли на улицу. Фейзулла не смел взглянуть на Хаджар. Знал: сейчас она разразится бранью, станет поносить его: «Бездарный человек! Глаза бы мои не видели тебя! Я всегда говорила: никто не считает тебя за человека!» Однако жена молчала. Так, молча, они дошли до станции метро.

— Метро, — сказала Хаджар.

— Да, — глухо отозвался Фейзулла.

Он был мрачнее тучи. Неожиданно Хаджар сказала ласково, мягко:

— Может, покатаемся, а, Фейзулла!

Он уже забыл, когда она разговаривала с ним так. Посмотрел на нее.

— Если хочешь… Ты еще не была в метро? После секундной паузы Хаджар ответила:

— Нет, ни разу.

На губах Фейзуллы появилось подобие улыбки.

— О, тогда ты получишь удовольствие! Это сказка. Они вошли в метро. Он бросил в автомат пятачок.

— Иди!

Опустив еще монетку, последовал за женой. Пояснил:

— Если бы я не бросил пятак, ты бы не прошла. Тебя бы стукнуло по ноге.

— Да что ты?!

— Да, да, смотри, Хаджар, а это движущаяся лестница. Она засмеялась:

— Ой, Фейзулла, как интересно!

Восторг жены все больше вдохновлял его. Он, как опытный экскурсовод, показывал ей все в метро, объяснял.

А Хаджар всему удивлялась, все ей нравилось, она охала, ахала.

Завтра, наверное, Хаджар снова будет браниться, ворчать, превращая жизнь Фейзуллы в пытку, но сегодня ей не хотелось обижать его, не хотелось, чтобы он знал, что вот уже два месяца, с тех пор как в Баку открылось метро, она каждое утро ездит на базар этой подземной дорогой.