Михаил Жванецкий - Собрание произведений. Шестидесятые. Том 1

В голове вертится фраза: «Партия вам не проход-

ной двор! На каком основании вы сочли возможным

прорваться на трибуну высшего военно-политичес-

кого, ордена Боевого Красного Знамени, общевой-

скового, ордена "Знак Почета" Ленинградского Выс-

шего государственного мюзик-холла?!!»

В 1970-м мы стартовали. Второй раз за жизнь. Вер-

нулись в Одессу, где тоже не были нам рады, но нам

здорово помогла холера 1970 года. Из всех холер самая

прогрессивная. Режиссер Левитин, гремя жестью, уе-

хал с криком «Жду в Москве!», секретарь обкома Ли-

дия Всеволодовна Гладкая переменилась в лице — я ее

догнал на улице:

— Спектакль не принят?

— Принят, принят, играйте что хотите.

Такую свободу и изобилие я видел только в день

смерти Леонида Ильича, когда была оцеплена Москва

и продавцы зазывали в магазины. И в районе радиации.

То есть жизнь показывала, что есть несчастья большие,

чем плановое хозяйство, и мы повеселились!

Обсервация на т/х «Таджикистан», полные бары

подозреваемых в скорой смерти, музыка и лучшее, что

есть в глуши, — беспорядочные связи (зачеркнуто),

знакомства (зачеркнуто), дружба (зачеркнуто), любовь

(зачеркнуто), контакты (зачеркнуто), счастье (зачерк-

нуто).

Первый выезд в Ростовскую область. Первые гаст-

роли. Автобус Фурцевой — фурцевоз, село Жирновка.

— Эй!

— Чего?

— Артисты приехали.

— Какие еще артисты, ёлкин дуб?

— Да вот эти, что на афише…

— А, эти? Так у нас не захотели, езжайте в Белую

Калитву, может, там захотят.

Так мы ехали по деревням, и никого. Не захотели!

Но мы в Ростове перед отъездом записали на телевиде-

нии «Авас», вернулись в Ростов — директор филармо-

нии подозрительно смотрит, еще просит остаться. Сту-

лья ставят. Из обкома звонят.

Аншлаг!

Отныне мы влюбились в это слово, в это состояние.

Пусть говорит, кто хочет, пусть неполноценно хнычут

о массовом, не массовом, если ты вышел на сцену и произ-

носишь монолог, постарайся, чтоб в зале кто-то был. Даже

политиков это тревожит, а уж театр обязан иметь успех.

Раб начинает так: «Они виноваты в том, что я…»

…Свободный: «Я виноват, в том, что я…» Кровью, потом

и слезами полита дорога к аншлагу и стоит он, недол-

гий, на крови, поте. Да здравствует наша страна — по-

кровительница всех муз. Да здравствует партия — по-

кровительница страны, покровительница всех муз.

— Товарищи, товарищи, здесь режимная зона… Мало

ли что… Мало ли что… Прошу… Прошу…

— Михаил, о чем мне писать, как вы думаете? Я хо-

чу узнать, что сейчас волнует молодежь, я изучаю их

жаргон, я специально хожу на рок-группы. Я узнаю,

что их волнует, я напишу об этом.

— Пиши, может, и тебе передастся.

Из Ростова после успеха, слишком хорошо отдохнув-

шие, прямо попадаем на конкурс артистов эстрады, под-

тверждая железное правило, что невыспавшемуся, без-

различному, наплевавшему на все — везет. Разделяем

первое и второе места с Кокориным, которого сейчас за-

служенно никто не знает, потому что не надо письма Ле-

нина с эстрады читать, мы до сих пор в них разобраться

не можем. Отныне участвуем в идиотской конкуренции.

С одной стороны — герои и лауреаты, которых никто не

знает, с другой стороны — беспородные, которых знают

все. Вернулись на ридну Украину в Киев. Я был персо-

нально приглашен к директору Укрконцерта.

— Товарищ Жиманецкпй! Крайне рад за вас. Зна-

чит, чтоб вам было ясно, сразу скажу: такое бывает раз

в жизни. Сейчас это у вас будет.

— Конкурс, что ли?

— Та нет. Мы ж не дети. Кому той конкурс здався…

Щас я вам скажу. Петр Ефимович Шелест лично вы-

черкнули из правительственного концерта Тимошенко

и Березина и лично вписали вас. Я вижу, вы плохо

представляете, что это значит… Это значит: мы з вами

С рем карту города Киева. Вы, писатель Жиманецкий

и ваши подопечные Карченко и Ильцев, ткнете мне

пальцем в любое место карты и там будет у вас кварти-

ра. Такое бывает раз в жизни.

А мы поехали в Одессу, где посторонние люди нам ме-

няли концовки, где заменяли середину, где вычеркивали

и вычеркивали и снова ехали в Киев, умоляли не трогать.

А зампред Одессы по культуре Черкасский говорил:

«А я министру говорю, что ж ты все режешь, чем ты

хвалишься. В Херсон поехал, снял программу, в Одес-

се запретил, во Львове срезал, где ты хоть что-нибудь

разрешил, скажи. Счас мы з вами зайдем. Вы увидите,