Андрей Анисимов - Алый чиж

— Антиб, — ответила Жанин, гремя посудой.

Воропаев огляделся и понял, что ненавидит эту проклятую виллу, это Средиземное море и этот город Антиб с прекрасной средневековой башней. Он не хочет больше тут быть ни минуты.

— Я должен сегодня же лететь в Москву! — Орнитолог забыл, как по-английски будет слово «немедленно». Он долго искал синоним, не нашел и, разозлившись, шлепнул ладонью по полированной поверхности.

Опять серебристый «Ситроен» мчал его по извилистой южной дороге. Жанин тонула в мягком водительском сиденье. Воропаев глядел в окно. Но на этот раз ученый не замечал ни красот природы, ни пряного запаха субтропического воздуха. Снова шлагбаум, и они выскочили на платную автомагистраль Марсель — Ницца — Монте-Карло. Спидометр замер на отметке «сто пятьдесят», но орнитологу казалось, что Жанин едет слишком медленно.

Наконец, свернув на эстакаду и совершив несколько путаных поворотов, они достигли цели. Аэропорт Ницца выглядел значительнее, чем в Марселе, и народу тут было побольше. Жанин оставила ученого в машине на автостоянке, а сама, грациозно покачивая бедрами, исчезла в стеклянных конструкциях.

Воропаев уже знал, что сегодня в Москву можно попасть только через Франкфурт. Туда из Ниццы летит маленький самолет, всегда забитый путешественниками. На этот рейс перед вылетом билет достать почти невозможно. Но Жанин с задачей справилась.

Не зря Жан-Поль держал девушку на службе. Негритянка умела все. Чтобы ученый не заблудился, Жанин довела его через лабиринты секций, паспортных контролей и таможенных служб.

— Больше не плачь, — сказала девушка Воропаеву и на прощание сухо чмокнула в щеку.

Самолет был переполнен. Бортовые службы с трудом втиснули орнитолога на его место. Небольшой салон оккупировали туристические немцы. Они валяли дурака, напяливали карнавальные маски, громко хохотали и много пели. Стюардесса с трудом сквозь узкий проход протаскивала столик с напитками. Немцы задевали девушку, та натянуто улыбалась. Воропаеву сделалось маетно. Хотелось быстрее оказаться в Москве и увидеть Лену.

Не важно, как он ей все расскажет, главное — скорее встретиться.

Долетели быстро.

Во Франкфурте шел дождь и было холодно. Воропаев вытащил из сумки и надел свое мятое пальто.

Долго мыкался возле справочных, чтобы выяснить, как дальше быть с билетом. Возле одного из баров смачно матерились. Пятеро наших парней пили пиво и громко обменивались впечатлениями. Воропаев попросил помощи. Его назвали «братком» и угостили пивом. Ребята оказались бизнесменами новой российской волны и все чем-то неуловимо напоминали Артура. Ученому помогли заполнить анкеты и декларации. И больше от себя не отпускали.

В самолете немецкой авиакомпании летело всего десять человек. Кроме орнитолога — три немца, старый канадец украинского происхождения и группа знакомых бизнесменов. Канадец дремал, немцы углубились в биржевые сводки, а наши пили водку и вспоминали перипетии своей поездки. Матюгались насчет германских порядков и европейской тупости.

Причем компания из пяти человек умудрилась заполнить огромный «Боинг». Несколько кресел занимали их одежда и пакеты. Сами ребята сидели широко и чувствовали себя вольготно. Когда стали подлетать к Москве, Воропаев вспомнил, что нормальных наших денег у него нет. Он поинтересовался у бизнесменов, во сколько сейчас встанет такси от Шереметьева до его дома. Братки долго совещались и спорили, затем без особой уверенности сообщили, что теперь все зависит от вида клиента. С него, Воропаева, запросят тысячи полторы-две. С них тысяч восемь — десять… Ученый вспомнил про свой жетон, показал его бизнесменам и осведомился, сможет ли он воспользоваться им в Шереметьеве. Парни долго рассматривали жетон. Отношение к ученому тут же изменилось. Из легкой фамильярности оно перешло в полную почтительность. В зале аэропорта его подвели к аппарату, помогли получить валюту, а после правильно обменять ее на рубли. В довершение всего предупредили, что с такими деньгами в такси садиться не стоит. Ученый хотел уже поблагодарить своих попутчиков и распрощаться с ними, но те усадили его в микроавтобус, встречавший компанию, и доставили до самого подъезда.

Оставшись в одиночестве возле родного мусорного бака, Воропаев задрал голову. Он искал свет в третьем от лестницы окне седьмого этажа. Но именно это окно из всех окон седьмого темнело мертвенной чернотой…

На лицо орнитолога садились крупные белые снежинки. Такого снега ждут на Новый год. В нем есть что-то от Терды и Снежной Королевы…