Юрий Поляков - Работа над ошибками

Тогда окрылённый Расходенков решил съесть и Лебедева, который с нерастраченной принципиальностью влепил Гене по физике «двойку» за полугодие да ещё посоветовал в девятый класс документы не подавать. Комиссия, вызванная Валентином Анатольевичем, согласилась с мнением учителя и посоветовала Расходенкову не морочить голову людям, а следить за успеваемостью и знаниями собственного ребёнка. После этого удара Расходенков угомонился или, как считает Котик, «затаился», но Гена неожиданно подналёг на физику и все-таки очутился в девятом классе.

– Единство усилий семьи и школы! – подытожил Борис Евсеевич.

– А может быть, Расходенков в чем-то прав? – спросил я.

– Не в этом дело! Недостатки тоже можно искоренять по-разному: с чувством печального долга или с упоением, жестоким наслаждением…

Потом Котика позвал по телефону робкий девичий голос.

– Да, деточка, – сказал Борис Евсеевич. – Ну конечно… Я тебя тоже целую!

– Дочь? – спросил я.

– Почти, – отозвался Котик, положив трубку, и стал собираться.

Я остался в учительской один, невзначай дождался Елену Павловну. Она снова поправили перед зеркалом свою баснословную кофточку, спросила, как у меня успевает Борин, потом, рискованно перегнувшись через подоконник, выглянула в окно и махнула кому-то рукой.

Из школы мы вышли вместе. У самых ворот Елену Павловну ожидали три наших восьмиклассницы. После занятий они успели переодеться и выглядели так модно и раскрепощенно, что скандальная кофточка учительницы казалась скучным обмундированием классной дамы. Казаковцева по-товарищески протянула мне узкую ладонь, и они ушли, бурно обсуждая затею, от которой «мальчишки просто отпадут».

В растерянности я несколько минут потоптался возле школы и увидел, как из дверей, гордо неся свежеподреставрированное лицо, выплыла та самая преподавательница начальных классов, чью мамашу Стась вызывает для объяснений. Холодно кивнув мне, она направилась к белым «Жигулям» с архитектурными излишествами на бампере. Томный автолюбитель глянул на меня с чувством классового превосходства и, привычно изогнувшись, открыл ей переднюю дверцу. Она села, подставила щеку для ленивого приветственного поцелуя.

Конечно, нет ничего удивительного, думал я, шагая к автобусной остановке, что привлекательная молодая женщина-педагог ждёт от своего суженого материального изобилия. Странно другое: откуда искомое изобилие берётся, разумеется, не у юных избранников, а, например, у их сорокалетних родителей. Обычно объясняют: заработали за границей. Но если так пойдёт дальше, мы скоро, как у Уэллса, поделимся на две расы: работавшие за рубежом и не работавшие. Причём те, кто служит своему Отечеству, не выезжая за его пределы, окажутся расой низшей, второсортной…

Размышляя таким образом, я добрался до издательства. В холле мне пришлось долго препираться с вахтёром, охваченным административным восторгом, бдительно стоящим на страже тайн печати и ведомственной столовой. Внимательно осмотрев мой журналистский билет, он сообщил, что с такими ходит полгорода, но в конце концов я прорвался.

Минут сорок пришлось просидеть возле полупрозрачной двери заведующего краеведческой редакцией. За полупрозрачным тиснёным стеклом метались цветные тени и доносился бесконечно повторявшийся диалог:

– Родненький, план не резиновый!

– Но вы же обещали!

– Родненький, от меня не все зависит. Я не директор!

– Но ведь есть резолюция директора!

– Резолюция – не позиция в плане!

– Но ведь вы обещали!

– Родненький…

Наконец «родненький», поседевший в боях за место в тематическом плане, нестарый ещё мужчина, вышел из кабинета и отправился искать правду в высших эшелонах издательской власти.

– Кто следующий? Заходите! – распорядился заведующий, похожий на хирурга, которому перед многочасовой сложнейшей операцией нужно быстренько вправить грыжу случайному пациенту. – Присаживайтесь. Слушаю вас внимательно…

Сказав это, он предусмотрительно прикрыл газетой бланк типового договора и опасливо поглядел на мой портфель, где, по его мнению, таилась мина замедленного действия – толстая папка с рукописью. Мысленно заведующий уже прикидывал, как станет объяснять мне, что путь в литературу начинается за письменным столом, а не в кабинетах редакций.

– Я не автор, мне просто нужна ваша консультация…

– Родненький! – задохнулся он. – Слушаю, слушаю вас внимательно!