Юрий Азаров - Паразитарий

Эрнст Ренан подчеркивает: "Ничто не может сравниться с еврейской злобой, однако иудаизм извлек из своего лона идеал добра, жертвы, любви. Лучшие из людей были евреи; худшие из людей были также евреи. Следует удивляться, что народ, заключающий в себе такие таинственные плоды, совершил такие жестокости, впал в такой бред, такую горячку!"

Кто убил моего Топазика?

Кто убил Аннушку, которую я спас от смерти?

Иногда я срывался и кричал: какое мне дело до тех, кто приговорил меня к этим невыносимым мукам ожидания смерти?!

Какое дело мне до евреев, армян и других народов, если меня скоро постигнет ужасная участь и я умру ни за что?!

Между тем я кожей чувствовал, что в стране назревает что-то страшное. Этими предчувствиями жили все граждане, с которыми я так или иначе сталкивался. И дело не в том, что жизнь становилась невыносимой. Она становилась непредсказуемой, хотя я с гарантией на сто процентов мог сказать, что надвигается страшная гроза. Особенно я это почувствовал, когда получил повестку из моего НИИ. Теперь мой институт назывался просто — НИИ лишения жизни.

Гуманизм убрали, но зато расширили границы умерщвления: от раннего детства до зрелой старости. Часть тем выполнялась под непосредственным руководством Курвина, то есть образовательного ведомства.

— Зачем же гуманизм убрали? — спросил я.

— Напротив, расширяем это направление. Берем на вооружение все прогрессивные методики действенного распада, — ответил мне Свиньин. И добавил: — А за вами большой должок. Вы же не прошли аттестации, переквалификации, регистрации и местной коллективизации. Вам надо стать на учет у нас и в ведомстве Сточных Ям. Курвин уже дважды интересовался.

Я позвонил Курвину. Он набросился на меня:

— Мы не можем закрыть тему. Из-за тебя вся система тормозится. Тебе надо немедленно пройти переаттестацию и шесть местных коллективизаций.

— Что это такое? — спросил я.

— Пустяки. С твоей подготовкой ты быстро со всем разделаешься. Мы сейчас осваиваем новые методики. Ты в свое время выступал против них, но мы учли твои замечания и кое-что поправили, — он ехидно засмеялся. — В частности, взяли на вооружение опыт шести тысяч вальдорфских школ. Теперь у нас в центре внимания — воспитание свободного и мудрого человека, торжество индивидуальности, культуры и демократии. Причем мы за истинную демократию, а не превращение учеников в продленную руку учителя. Именно поэтому идея равенства нами развивается в тесном контакте взрослых и детей, когда дети учатся экзаменовать учителей, проникать в сложный мир педагогов, помогать им, милосердствовать, доставлять учителям радость. Наша, как и вальдорфская педагогика, помогает каждому ребенку развить способности, дарованные природой, и реализовать себя духовно, культурно и профессионально. Понимаешь, мы изобрели метод, в основе которого лежит историческое, физиологическое, психологическое и культурологическое приближение детей к взрослым. Один наш "коллективистский жерноварий" чего стоит! Мы потратили несколько миллионов, чтобы создать эту величественную установку — настоящий памятник нашей великой эпохе…

— А почему жерноварий?

— Тебе предстоит с ним ознакомиться. Это блеск! Сами дети, старшеклассники, разумеется, запускают его, сами участвуют в аттестации учителей, сами завершают работу. Ты представить себе не можешь, насколько повысился коэффициент красоты, доброты и счастья в детском общении, когда они завершают работу в жерноварии…

В конце рабочего дня меня вызвали в протокольную часть и выдали рукописи, которые я должен был проработать и по ним сдавать что-то вроде зачета.

Я читал чужие рукописи, а между строк ощущал биение пульса моей судьбы. Ясновидение мое концентрировалось теперь исключительно на будущем. Создавалось такое впечатление, что с прошлым, да и настоящим, у меня покончено. Я читал рукописи и не понимал, для чего я читаю всю эту страшную галиматью о новых формах демократического бытия. Сначала казалось, что в рукописях изображаются два различных и прямо противоположных подхода к "демократизации и гуманизации всего и вся" (такое сочетание фигурировало и в хоботовской, и в праховской печати). Но потом я понял, что оба подхода есть одно и то же. Идем пар идем , как говорили римляне. Спорили о всякой ерунде, например о смысле и содержании терминов «гэбисты» и «гадисты», причем в некоторых рукописях праховской ориентации употреблялась аббревиатура ГБ, что означало государственная бюрократия, а в других сочинениях явно хоботовского толка ГБ расшифровывалась как гуманная бижутерия. Какое отношение бижутерия имеет к гуманизму, я так и не разобрался. Были, однако, и другие толкования.