Андрей Ильин - Рассказы

Целыми днями Трепов слонялся по городу в поисках работы. Теперь ему хотелось не только пить, но и есть.

Довольно быстро он докатился до «желтой прессы», где оценили его «фронтовой опыт». Оценили втрое ниже против прежних гонораров

Он написал несколько материалов, которые никуда не пошли. И ему предложили съездить в командировку в одну из «горячих точек», по которым он почему-то считался большим специалистом.

Трепов съездил.

И съездил еще в одну…

Его статьи наделали шума и даже получили какие-то премии. Его нашел его прежний редактор и предложил вернуться в газету с повышением. Он отказался. Почему, никто не понял — таких предложений два раза не повторяют.

Трепов поехал еще в одну командировку и привез серию еще более сенсационных статей.

Через год он умер — погиб при до конца не выясненных обстоятельствах. Кажется, его подстрелил снайпер, потому что он имел дурную привычку носить в зоне боевых действий армейский камуфляж. Его смерть никого не потрясла и даже не удивила — кончить добром он не мог, потому что лез на рожон. Иногда казалось, что он ищет смерти…

Только зачем?..

Может быть, затем, что мертвые сраму не имут…

Тело Трепова привезли в Москву. Привезли на военном транспортнике с «грузом двести», запаянным в армейский «цинк» В аэродромном ангаре его отделили от других «двухсотых» и на редакционном «бычке» отвезли домой. Гроб с телом и свидетельство о смерти вручили родственникам. В свидетельстве о смерти было написано — «умер в результате несчастного случая»…

Наверное, эту формулировку можно было оспорить, но некому было оспаривать. И незачем…

«Цинк» оплакали и закопали.

В статистику жертв войны Трепов не вошел…

Прожил мужик пятьдесят лет как один день. Спины не разгибал, сытости не видел, а видел только хлев, борозду да лошадиный круп. Женился, детей зачал, родителей схоронил в перерывах между работами. Горе полновесной ложкой хлебал, а счастья щепотки не наскреб.

Может, его счастье сквозняком выдуло? Может, он дом не так поставил — на ветродуе на самом? Может, окна не с той стороны прорубил? Бог его знает. Но только не было счастья, и все тут.

Пошел мужик к попу и говорит:

— Пятьдесят годков мне нынче вышло, а счастья не видел, где оно?

Поп с попадьей капусту квасили. Приход — нищий, прихожане — голь перекатная. Пожертвований на свечи не хватает. Голодал поп. А чтобы вовсе с голоду не помереть, на зиму сто кадушек капусты квасил. Пятьдесят кадушек в церковных подвалах хранил, а пятьдесят за алтарем. Тем и жил.

Вытер поп руки об рясу, стряхнул капусту с бороды и сказал так:

— Счастье на небесах. По всему выходит.

Вернулся мужик домой и стал лестницу строить. Так решил — в лепешку расшибусь, а счастье добуду. Хоть самый махонький кусочек. Хоть вот такусенький. Хоть еще меньше. А напоследок порадуюсь.

Сколотил мужик лестницу выше храма, а поднять не может. Лежит на земле лестница невиданной длины, тянется через всю деревню, через реку, через базар. Одним концом в мужиков порог упирается, другим в погост. Кликнул мужик соседей в помощь — лестницу поднимать.

Селяне возражают:

— Ни к чему нам пупы надсаживать, к твоему счастью тебе же дорогу мостить. Какой нам с того навар? У нас своих дел невпроворот. Коровы не доены, поля не вспаханы, жены не обласканы.

— Глупый вы народец, ей-богу! — удивляется мужик. — Счастье — оно для всех. Я только тропинку разузнаю. Осмотрюсь самую малость. А после мы его всем миром за уши с небес стянем и поровну поделим!

— Совсем ты, мужик, заврался! Как же это такая лестница всех выдержит? — опять возражают селяне.

— Ну, не дурни вы? Я же пока один слажу. А вы погодя…

— А коли ты один полезешь, ты один ее и подымай. Твое счастье — твои заботы, — ответили селяне и по домам разошлись.

И даже дети родные мужику сказали:

— Нам эта лестница вовсе ни к чему. А от нечего делать мы лучше на гармошке поиграем да девок пошшупаем. Перестал бы ты, тятька, людей смешить, а пошел бы ты лучше в сарайку, борову отрубей задал.

Отец, конечно, осерчал очень, но виду не подал, смолчал — пошел сам лестницу к небу прилаживать.

А сыны, как обещались, надели красные рубахи, понасыпали полны карманы семечек и пошли гармошку теребить и девок шшупать.

И так мужик, и так прилаживался, то конец лестницы поднимет, то середину, а всю никак осилить не может. Измучился совсем. Вспотел. И спать пошел.