Андрей Константинов - Не гламур. Страсти по Маргарите

Я скользнула взглядом чуть выше пупка… И вот тут-то, наконец, я увидела наш лифчик. Широкие бязевые бретельки аккуратно лежали на тоненьких загорелых плечах Стрельцовой; нежная, бархатная кожа груди красиво вздымалась над двумя «чепчиками»; накидные петли для пуговиц слегка отодвинулись в стороны и сквозь их разрезы так же зазывно просвечивало нежное девичье тело…

– Я тебя съем! – неожиданно сказала Оля Клюева.

– Ладно, хватит зырить, лесбиянки недоделанные, – счастливо засмеялась Ника и спрыгнула со стола.

– О, Мадонна! – все никак не могла прийти в себя Рита.

– Ты правильно, Риточка, заметила – «Мадонна», – уже серьезно сказала Стрельцова. – Помните, Мадонна несколько лет назад поразила всех, выйдя на концерт в подобной деревенской грации? По слухам, ей такую отыскали в каком-то российском сельпо. Может, врут, может, шили по образу и подобию. Только на Западе одно время был настоящий бум на «бабушкины лифчики». До нас он, правда, не докатился, да нам это и на руку – иначе не видать бы нам этих минских подарков, они бы уже сами давно все загнали за бешеные бабки. Так что придется, хоть и с опозданием, насаждать высокий стиль в питерской моде самим…

– Но где мы возьмем столько шарфиков и браслетов к этим лифчикам? – вдруг пришла в себя я. – И где мы найдем бутик для продаж?

– Люся, ты ничего не поняла, – вздохнула Ника. – Не браслеты и шарфики будут главными аксессуарами наших изделий.

– А что же?

– Наши роскошные тела. Уж если Ворошилов на наших попках сделал бизнес, нам сам Бог велел. Наденем лифчики, шарфики и пойдем на Апрашку торговать.

– Я не пойду, – заголосила Верхогляд. – У нас вся Псковщина на Апрашке пасется. Меня сразу узнают – позору не оберешься. Я им сказала, что журналисткой работаю…

– Не бойся, не узнают. Мы так накрасимся, так разрядимся – родная мама мимо пройдет и ничего не заподозрит.

– Из-за двухсот рублей за лифчик полуголой на рынке стоять? – не сдавалась Маша.

– Это почему же за двести? За копейки отдавать такое роскошество? Нетушки! Мы им, девочки, по тысяче наши лифчики втюхаем!

– Да кто ж за такие деньги купит?

– Купят. Вон мне бабушка бюстгальтер на восьмое марта – за пятьдесят долларов купила, а он, между прочим, латвийский.

– Ты говорила, что только «францию» покупаешь, – не преминула заметить Роза.

– Я сказала – «бабушка подарила». А чем белорусские хуже латвийских? Да на живых манекенах…

Но я уже не слушала их перепалку. Я лезла в сумочку за калькулятором:

– Сколько ты сказала? По тысяче?

Я быстро сделала нехитрые арифметические действия. Итоговая цифра настолько меня поразила, что я все стерла и начала снова.

– Не трудись, – глухо сказала Лаппа. В глазах ее появился странный блеск. – При розничной продаже изделий в пять раз дороже номинала и доход увеличивается… в пять раз. Не пять тысяч долларов, а… – Лаппа сглотнула комок: – … а двадцать пять тысяч долларов.

В приемной повисла тишина.

– Но нужно еще за аренду торговых точек заплатить. И за «крышу», чтоб на нас не наехали, – я из последних сил пыталась вразумить девчонок.

– Если даже на все на это у нас уйдет пять тысяч долларов, а это я загнула, явно – меньше, то чистыми, заметьте – чистыми! – мы будем иметь двадцать тысяч долларов! – Лаппа забегала по кабинету. – Девчонки, нам никогда таких денег просто не заработать!

– Рита, нас же посадят за спекуляцию!

– Ничего подобного! Это нам минский господин предложил по двести рублей торговать, это у них там в Белоруссии – социализм, а мы давно – на рыночных рельсах. Такую красоту отдавать по двести рублей? Фи-гушки! – и она с любовью провела рукой по серо-белой бязи.

Потом, подумав еще минуту, она набрала номер по телефону:

– Вихров? Рита. У тебя есть кто-нибудь на Апрашке? Ну, «крыша» мне нужна ментовская. На два дня – следующие суббота и воскресенье. Ну чтобы местные на продавцов не наехали. Да сама я буду торговать… Не сошла… Очень надо… Потом объясню… спасибо, милый… Что? Не знаю… Сегодня – нет… Не забыла… – Ритка отчаянно покраснела. – Я сама тебе позвоню…

С понедельника у меня было ответственное задание – сдать лифчики в покраску. Ника заявила, что есть у этих изделий только один существенный дефект: грязно-серый цвет. К тому же от долгого лежания в тюках кое-где на сгибах тряпки пожелтели. Ника сама же и цвета определила: черный, красный, бежевый, фиолетовый и аквамарин.

К пятнице все наши коробки были уже в подвальных складах Апрашки. Хозяин склада много с нас не взял и даже предложил в подмогу своих теток-продавщиц. Но мы стояли на своем: торгуем сами, только лифчиками и – никаких сопутствующих товаров. «Ой, прогорите, девчонки», – покачал головой седой азербайджанец.