Андрей Константинов - Не гламур. Страсти по Маргарите

– Кто?

– Мизансцена, – назидательно повторила Ника. – Ты что, слова такого никогда не слышал? А еще известный журналист. Вот сам представь: солнечный день, Нева, крейсер революции, мордатые торговцы сувенирами, пижонистые интуристы… И на этом фоне – фигурка молодого, красивого инвалида в кресле-каталке. Он отдал три года службе на флоте, все эти три года ходил по холодной воде, и как результат – после демобилизации его парализовало. И теперь государство от него отвернулось, откупилось мизерной пенсией, которой не хватает даже на лекарства, и молодой инвалид вынужден заниматься унизительным попрошайничеством.

– Чушь какая. Это твоя Машка придумала?

– Ничего и не чушь, – Ника сказала это таким тоном, что я догадался – эта «мизансцена» ее личное изобретение.

– А чего это он три года по холодной воде ходил? У них корабль протекал, что ли?

– А то ты не знаешь, в каком состоянии сейчас наш флот – разруха же полная. Так что, может, и протекал.

– Тогда в конце концов корабль должен был утонуть, – не успокаивался я.

– Рожнятовский, кончай корчить из себя умника. Ну неужели так трудно десять минут просто посидеть в кресле на солнышке?

– А ты подумала о том, что решат мои знакомые, когда увидят эту фотографию в вашем дурацком журнале?

– Представь себе, подумала. И захватила тебе очки от солнца. Это даже усилит правдоподобие – человек стыдится своего унизительного положения, а потому прячет глаза от прохожих за темными стеклами.

– Все, хватит, – я решительно прервал ее словесный понос, поняв, что могу просто чокнуться, если и дальше буду слушать эту бредятину. – Поехали. Но учти – десять минут и все. Я сматываюсь.

– Хорошо, милый, – примирительно сказала Ника и добавила: – Двадцать.

– Пятнадцать.

– Какие вы, мужики, все-таки мелочные. Женщина в кои-то веки просит тебя об одолжении, а ты начинаешь с ней торговаться.

– Ты хотела сказать «в кои-то дни»? Все. Двинули.

Ника вздохнула, взялась за поручни кресла и покатила меня к набережной. Мы припарковались метрах в десяти от лотков с матрешками, платками, шапками-ушанками и прочей лабудой в стиле «а-ля рюсс», после чего Ника положила мне на колени бескозырку с надписью «Гордый».

– А это еще зачем?

– Тебе же должны куда-то кидать подаяния.

– Ника, этого пункта в твоем сценарии не было.

– Я просто забыла тебе о нем сказать. Все. Будь умничкой, а я побежала встречать Машку, – она чмокнула меня в щеку и моментально испарились, явно опасаясь возможного продолжения нашей дискуссии.

Пятнадцатью минутами дело, конечно же, не ограничилось. Машка запаздывала, и я сидел, обливаясь потом, чувствуя, как медленно шизею под воздействием припекающего солнышка и осознания полнейшей абсурдности ситуации, в которую я угодил по Никиной… Да что там по Никиной – по собственной же дурости и угодил. Кстати, подавали мне довольно вяло, так что я на собственной шкуре смог убедиться, сколь тяжел хлеб профессионального мошенника, косящего под сирого и убогого. Наконец на противоположной стороне набережной показались Ника и незнакомая мне девушка с фотокамерой. Девушка сделала несколько, видимо панорамных, снимков, после чего они направились ко мне. Я облегченно вздохнул, но, как оказалось, преждевременно: на какие-то пару секунд девчонок опередили – рядом со мной, взвизгнув тормозами, остановилась невесть откуда взявшаяся милицейская «буханка». Короче, меня замели. Что ж, это стало достойным завершением моей нищенской карьеры. Тут уж ничего не скажешь.

Слава Богу, что отвезли меня в ближайший, сорок третий отдел милиции, и слава всем богам, что в этот день на своем рабочем месте находился знакомый мне опер – Лёня Васильков, который когда-то был героем моего репортажа, заказанного мне к двухсотлетию МВД. Тогда мне было откровенно влом в поисках настоящих героев переться на Литейный, четыре, а потому я ограничился посещением соседнего отдела милиции, где и завел столь полезное знакомство. В общем, я наплел Лёне, что выполнял специальное редакционное задание, менты дружно поржали и командировали меня в гастроном, проставиться за столь благополучное разрешение конфликтной ситуации. В данном случае я не роптал, поскольку прекрасно понимал, что без Лёни эта история могла бы иметь отнюдь не комичный, а закономерно-трагический оттенок. Собранных мною пожертвований хватило только на запивку, так что водку пришлось покупать на свои. В итоге домой я вернулся только спустя три часа, нетверёзый и злой. Злой, естественно, на Нику, Машку, а также на всех тех, кто имеет отношение к этому мудацкому журналу, и на тех, кто эти мудацкие журналы покупает и читает. На скорую руку я сделал себе пару бутербродов с колбасой, на этот раз отключил все, включая мобильный, телефоны и уселся за компьютер с твердым намерением закончить статью. Словом, предусмотрел все отвлекающие факторы… Кроме одного…