Автор неизвестен - Азюль

Мои дремотные мысли прервал Леня, принесший весть, что пора мне получить свою часть обещанного им довольствия, в смысле ужина. Может в честь нашего с Леней приезда, а может и по другим серьезным причинам явились хозяева дома. Они привезли еды, ящик пива…

— Для знакомства с нашими постояльцами, — пояснил глава семейства, страшно рыжий с большим добродушным лицом дядька.

Кроме него прибыла еще жена и два сына, тоже рыжих увальня, толстые, как бочки, но характером явно пошедшие в отца. Противореча моим мрачным представлениям о типичном немецком характере, люди оказались на редкость приветливые.

Коллеги-азюлянты, собравшиеся на званный Леней и хозяевами ужин, представляли разные регионы нашей планеты. Здесь и русские и болгары, один араб, турок, семья югославов. Всех объединяет полное незнание немецкого и английского. Немцы, в свою очередь, никакого, кроме этих не знают. Глупый Леня умудрился ляпнуть, что я могу переводить, и мой ужин превратился в призрачные надежды, канувшие в пыль. Но, я на нем, на Лене, еще отыграюсь. В завязавшемся разговоре, немцы и азюлянты задавали друг другу традиционные вопросы, и чтобы переводить, не нужно выслушивать ответы, ибо они такие же традиционные, как и вопросы. Когда круг интересов поиссяк, я смог таки насытиться и тоже и откинувшись на спинку стула принялся задавать хозяевам вопросы посложнее. Порция алкоголя, нужно отметить, ослабила тормоза, но можно о том не жалеть.

— Вот, скажи честно, — я пристал к похожему на порядочного борова сыну хозяйки. — Но только честно! Что вы думаете обо всем этом деле, что Германия принимает такую тучу иммигрантов и их содержит.

Он неопределенно взглянул в пустую тарелку, но я так просто не отстал.

— Вот наша страна, к примеру. У нас есть белые и много черных народов, живущих на окраине. Так белые этих окраинных не любят, знаешь. И мы это не скрываем. Когда они приезжают, то комфорт им никто не создает. А вы азюлянтам и то и то…

— У нас так не принято говорить, но если честно, то… — он скривил на лице гримасу, красочно выразившую его мысли об иммиграции в Германию.

— Хороший человек! Я уважаю, когда говорят правду! Знаешь, будь я немцем, то стал бы первым борцом за права немцев и никого бы сюда не пускал.

— Но ты же — азюлянт?!! — непонимающе уставился парень на меня.

«Эх ты, Федя, — думалось мне, — что ты, как и все вы понимаете! Человек, по-вашему только двух категорий бывает: или немец, или азюлянт. Других нет. Если ты не немец, то просто азюлянт.»

— Очень просто, — проскрипел я ему в ответ. — Дерьмо они порядочное, эти азюлянты. Причем все!

Недоуменный взгляд проводил меня в толчок.

Может и обидятся на меня мои коллеги, но хоть разок-то можно и правду про нас всех сказать.

Следующим утром в поезде по пути домой, наши лица выглядели столь ужасно, что попутчики со страхом на нас заглядывались. Посматривая на себя изнутри и, особенно, на Леню снаружи, я с ними соглашался. Единственный способ привести себя в порядок — отпиваться пивом, заблаговременно приобретенным в магазине прямо рядом со станцией. Голову, кроме инерции поезда, раскачивала еще и боль, смешанная со злобой на весь род человеческий, и в особенности на немцев и азюлянтов, заставивших меня вчера упиться.

— Вот ты! — я ткнул в Леню пальцем, — какой у тебя в жизни смысл? Если он у тебя вообще есть…

Он глупо на меня посмотрел и улыбнулся:

— Вот, пива попить.

Я хмуро махнул рукой и глотнул из бутылки.

— Я серьезно спрашиваю.

— Ну я не знаю… — он поискал глазами по стеклу, — «гольф», вот, хочу, бабки…

— А потом?

— А потом домой поеду.

— Ну и там что?

— А там будем пить дома, будет весело, на дискач пойду.

— А деньги кончатся?

— Ну так я сначала заработаю…

— Ну хорошо, а когда кончатся?

— Работать пойду.

— Кем?

— А я не знаю… Все равно. Где денег много платят.

— Ну а кроме «Гольфа» и дискача?

— Дом хочу.

— А кроме дома?

— Так что еще надо?

— Вот я тебя про то и спрашиваю.

— Ну я не знаю… Женюсь!

— А тебя интересует что-нибудь, может?

— «Гольф», — он глупо улыбнулся.

— Ну ясно. За «Гольф»! — я открыл ему новое пиво и себя не забыл.

По пути посетили мы Франкфурт, где Леня уничтожил остатки своего пособия, прикупив себе джинсы и еще одежды.

— А как ты Владику отдавать будешь?

— Да ну его!.. Что ему отдавать, он же нас угощал. — Леня скривился. — И, вообще, дурак он дураком, что мне с ним общаться.