Леонид Рудницкий - Клерк позорный

Он не предложил Коржику сесть. Стулья были предусмотрительно убраны в дальние углы. Видно, он тщательно готовился к этому разговору.

Коржик направился за стулом.

– Не неси – это ненадолго, – попытался его остановить Жучковский.

Товарищ подполковник не привык, чтобы подчиненные перед ним сидели.

– Неважно, – отмахнулся Коржик и принес стул. Он сел напротив и посмотрел на Жучковского вопросительно.

– Зачем звал?

Тот ответил не сразу. Видимо, рассчитывал, как сильнее его уязвить.

– У нас финансовые трудности, – наконец сказал он.

Коржик промолчал.

– Кризис, короче говоря, – продолжал он.

Коржик вспомнил слова Петрова, что кризис в фирме начинается тогда, когда в туалете заканчивается двойная бумага. В Толяновой конторе она закончилась месяца три назад и вместо нее появилась убогая однослойная подозрительного серого цвета.

– С первого июня ты отправляешься в двухмесячный отпуск без содержания, – выпалил Жучковский и расплылся в широкой улыбке, как будто сообщил ему что-то очень приятное. Это была его месть Коржику за все подколки и посылания в жопу.

– Кто это решил? – спросил Коржик.

Тот выразительно посмотрел вверх.

Коржику показалось, что он готов выпрыгнуть всей своей жирной тушей на стол и сплясать там танец победы. Он встал. И тут у него очень кстати подошли кишечные газы. Нимало не смущаясь, Коржик повернулся к Жучковскому спиной, слегка наклонился и длинно перднул.

– Ты что, в натуре, бля?! – обалдел тот.

– Извини, Ваня, наверное, съел что-то не то.

Чертыхаясь, Жучковский кинулся открывать форточку. Коржик вышел.

Затем Жучковский по очереди вызвал к себе Сашу Шлыкова и Александру. Их он тоже уволил.

Ошарашенные неприятным известием, они сидели у себя в кабинете. Был конец мая, стояла жаркая погода. Через открытое окно доносился шум с Тверской. Остальные клерки сновали по коридору, но к ним не подходили. Как будто боялись заразиться вирусом увольнения. Настроение было даже не на нуле, а в глубоком минусе.

– Ну, кто теперь куда? – спросил Коржик.

– Я, наверное, поеду в Катманду, – сказал Саша.

– Что там делать, в этой Катманде?

– В посольство.

– Кем?

– Как в Тегеране.

– У тебя кто-то есть в МИДе?

Он кивнул:

– Брат жены возит одного важного начальника.

– Непал – это деревня, – сказал Коржик.

– А что делать?

Он был прав. Коржик тоже поехал бы. Просто от скуки. Да и не один ли хрен, куда ехать? Лишь бы ехать. Пил бы там местную чачу и трахал непалок, глядя на Эверест. И считал бы в бинокль замерзших на склонах альпинистов.

– А ты, Александра?

– У меня есть работа.

Коржик и забыл – она была доцентом в известном вузе, членом приемной комиссии.

Тылов не было только у него. «Ладно, – подумал он, – найду что-нибудь».

– Жалко, Ларисы нет, – сказал Коржик.

– А что бы изменилось? – спросила Александра.

– Заступилась бы.

– Сомневаюсь, – возразила она. – Это решение Анатолия. Она не смогла бы его переубедить.

Это была правда. Жучковский ни за что не взял бы на себя смелость их уволить. Он лишь выполнял указание Толяна. Но все равно осознавать себя уволенным этим отставным пузатым чмом было очень неприятно. «Хренов Толян, – подумал Коржик, – даже уволить не смог по-человечески. Крутой бизнесмен, а оказался слабаком в мелочах».

О работе больше говорить не хотелось. Их уже здесь не было.

Коржик подумал, что всегда, когда увольняют, уволенному становится жалко потраченного на фирму времени. Ему кажется, что он сделал для нее очень много и поэтому она перед ним в долгу. А она от него избавляется. Платит черной неблагодарностью.

На самом же деле бывший сотрудник для фирмы, может быть, ничего особенного и не сделал. Но потратил часть своей жизни, а мог потратить и на что-нибудь другое. Жизнь же – невосполнимый ресурс. Получалось, что он выбросил это время псу под хвост. Потому что разве могут полученные от фирмы деньги компенсировать часть жизни? Конечно, нет. И это обиднее всего.

– Вчера прочитал в интернете, – сказал Коржик, чтобы сменить тему, – гитарист «Rolling Stones» признался журналистам, что добавил в кокаин часть праха своего отца и занюхал его.

– И как? – заинтересовался Саша.

– Говорит, понюшка хорошо пошла.

– А он что – прах дома хранил? – удивилась Александра.

– Выходит, что так.

– Если бы у меня под рукой был прах Жучковского или Толяна, – мрачно заметил Саша, – я бы тоже занюхал.

– Что вы такое мелете? – ужаснулась Александра. – Они ведь еще живые.