Леонид Рудницкий - Бомж городской обыкновенный

– Привет, Гопчик!

Сначала он тоже хотел сказать «здравствуй», но потом вспомнил, что тот не может здравствовать, потому что уже умер.

– Никак не могу приладить ее на место, – пожаловался Гопчик на голову. – Поставлю, а она скатывается, поставлю – скатывается. И об асфальт. В синяках вся стала. Так я теперь ношу ее в руках. Неудобно.

– Положи в сетку, – посоветовал Витек. – Раньше были такие авоськи с крупными ячеями.

– Где бы ее еще взять? – ответил тот.

Витек присмотрелся – голова и правда была в синяках от многочисленных падений. Его затошнило, и он отвернулся.

– Что, плохо выгляжу? – спросил Гопчик.

– Да нет, – промямлил Витек, – нормально.

– Не ври – плохо. Я в витрине отражение видел. Там такие зеркальные стекла в доме двадцать три на Первой Тверской-Ямской – можно увидеть себя полностью.

– Ты что же, по городу в таком виде разгуливаешь? – удивился Витек.

– Только ночью, когда все спят, – успокоил его Гопчик.

– На Садовое не ходи, – попросил Витек, – а то я обделаюсь от страха.

– Ладно, не пойду, – пообещал тот.

Гопчик посмотрел на него долгим взглядом.

– Зря ты тогда милицию не вызвал, – упрекнул он. У Витька внутри все похолодело.

– Когда? – он сделал вид, что не понял.

– В канализации. Мы же вроде как приятели были, а ты так меня подвел.

Витек облизал пересохшие губы. Он понял, что пришла расплата:

– Я не хотел.

– Чтобы нашли убийц?

– Слушать Гриба.

– Ну и не слушался бы.

– Смалодушничал я.

– Теперь тебе придется их найти, – спокойно, но очень убедительно сказал Гопчик.

– Иван тебя тоже видел, – перевел стрелку Витек.

Гопчик махнул рукой:

– Какой с него спрос, с ушибленного? Да и не сможет он. Найди их, Витек. Я хочу, чтобы их покарали.

– Но как? Кто они? Где их искать?

Но Гопчик как будто его не слышал.

– Найди их! – повторил он.

И исчез.

Витек проснулся в холодном поту. До него донесся шум улицы. Он попытался открыть глаза и почувствовал непонятную тяжесть на веках. Он провел по лицу рукой. На глазах лежали две большие монеты. Одна скатилась в вентиляцию метро и зазвенела там о металл, а другая осталась у него в пальцах.

Он сел и очумело посмотрел на монету. Она была иностранной, медной и тяжелой.

Витек не смог определить, из какой она страны.

– Дурацкая шутка! – громко произнес Витек.

На решетке никого не было, но его не покидало ощущение, что за ним кто-то наблюдает. Он встал и что есть силы зашвырнул монету подальше. Она запрыгала по тротуару. На него с удивлением посмотрел припозднившийся прохожий.

«Кто это сделал? – подумал Витек. – Идиоты! Нашли, чем шутить!»

Сначала он решил, что это свои, но то же самое вполне могли сделать и чужие, раз на решетке никого не оказалось. Прохожие, например, или дети.

«Могли? – засомневался он. – Нет, вряд ли. Люди стараются обходить бомжей стороной. Значит, свои». И тут его пронзил ужас. Он вспомнил рассказ Гопчика, что так же пошутили и над ним. Случилось это незадолго до его исчезновения. «Это что же, я – следующий? – подумал Витек. – Спокойно. Кому-то очень хочется, чтобы я потерял равновесие и натворил глупостей. Но я не доставлю ему такого удовольствия».

Он полез в карман за телефоном и набрал номер Нины.

– Абонент не отвечает или временно недоступен, – сказал ему автоответчик.

Он посмотрел на время – двадцать три часа. Она могла уже лечь спать и отключить телефон. Ну а где же тогда Иван и Профессор? Где все бомжи с решетки? «Вот это и есть весь твой мир, – подумал он. – Всего несколько человек во всем огромном городе. Их нет – и тебе некуда податься, не с кем поговорить».

Он сунул руку во внутренний карман, достал початую чекушку водки, глотнул из горлышка и поплелся на Садовое.

Во французском посольстве Жаку отказали с позором. Клерк сказал, что с таким именем и такими данными никого не числится не только в Марселе, но и во всей Франции. Он назвал Жака самозванцем, который пытается ввести в заблуждение правительство Французской республики. Жак в ответ начал скандалить и требовать встречи с послом. Он говорил, что посольские клерки – ленивая сволочь, не хотят работать, им бы только отписками заниматься и ни один не желает брать на себя никакой ответственности. Из-за них гражданин Франции вынужден влачить жалкое существование на чужбине.

Клерк ответил, что, судя по всему, Жак влачил бы точно такое же существование и на родине. Если, конечно, Франция – его родина, в чем лично он глубоко сомневается.