Яков Арсенов - Избранные ходы

Область была поставлена на попа. Население трепетало так, словно его собирался посетить живьем, без всякой «фанеры», сам Хампердинк. Многие игроки вызывались добровольцами на охрану призов. Был звонок из органов по поводу радиотелефона — как выигравший сможет им воспользоваться? Ведь на это нужно специальное разрешение, а его дают не всем.

— Не волнуйтесь, — сказал в трубку Артамонов, — никто ничего не выиграет. У нас безвыигрышная лотерея.

— А-а! Ну, тогда все нормально, — успокоились на том конце провода.

Губернатор Платьев вызвал на ковер Мошнака, Шимингуэя и Фомината, который ни сном ни духом не ведал ни про каких стерхов.

Разборки Платьев чинил сам, без подручных. Разложив перед собой газету и нависнув над ней, как над картой, Платьев ждал, кто дрогнет первым.

Он затянул галстук так, словно держался на поддуве. Его пастозное лицо, выскобленное изнутри, наливалось венозной кровью.

— Ну?! — вопросил он.

— Лично выеду на делянку! — затрепетал Шимингуэй. Чтобы замолить партийный грех, он поклялся выступить с передовицей о заготовке веников для скота в силу преодоления сеновой бескормицы.

— Товарищ Фоминат, — перевел губернатор все свое существо на экологию, — вы считаете, что лотерея на самом деле может дать комитету миллион? Вам больше заниматься нечем? И зачем вам миллион? Я вам что, не плачу?! Я отпустил в ваше распоряжение десять процентов экологических сборов! Неужели мало? — Мечась туда-сюда над ламинированной поверхностью стола, Платьев проворно управлялся с прорвавшимся за флажки событием. Кто зачинщик? откуда средства на призы? снимались ли с расчетного счета лотерейные деньги? кто дал добро на публикацию в газете? — и так по косточке, по косточке — до самого ядра.

От страха и непонимания Фоминат встал и сказал:

— Ну, это… да. А вдруг прибыль образуется? И она будет направлена на охрану. Ведь мы от этого только выиграем.

— Кто это вы? Они тебе уже величину доли назвали? Ты считаешь, что мухлеж даст прибыль? Это обыкновенная афера!

— Ребята за природу горой, — послышалось демественное пение Фомината. Совершенно неожиданно он принял сторону ренталловцев. Он полагал, что лотерея заинтересует власти, и пытался доказать, что является ее стержнем. Признаться, что инициатива прошла мимо него, могло означать, что его ведомство, а значит, и он сам, допустили политический пук. — Они собираются экологическую газету выпускать, — сообщил Фоминат вдобавок к сказанному.

— Газету?! — чуть не поперхнулся Платьев и медленно развернулся лицом к Шимингуэю. — Вам, значит, газет не хватает?!

Фоминат с редактором потупили взоры. За такой промах могли снять с работы.

— И немедленно блокируйте счет! — повелел Платьев Мошнаку. — Не дай Бог, пропадет хоть копейка!

Чтобы не вводить народ в заблуждение и пока информация не ускользнула в столицу, Платьев велел разработать задним числом «Положение о лотерее», подмахнуть его финуправлением, Центробанком и Фоминатом. И только после этого проводить розыгрыш.

— Я же говорил, зарубят! — заныл Варшавский. — Какие, к черту, ходы! Тут мышь не проскользнет!

— Пока еще никто ничего не зарубил, — монотонно пропел Артамонов.

— Надо нанять юристов, — взялся за свое Орехов. — Пусть составят «Положение о лотерее».

Объявление о приеме вывесили на трамвайной остановке. Желающих откликнулось двое: молодой Отрыгин и Николай Иванович Нидворай — мужчина в своей поре, с редкой шерстью по всему телу, включая голову. С ними провели собеседование о внеурочной работе. Юристов несколько смущало то, что найм проходил в гаденьком номере, на одной кровати которого шла беседа, а на другой мирно храпела Галка.

— Соблюдение законности — моя область и моя слабость, — коротко рассказал о себе Отрыгин.

Николай Иванович Нидворай в свое оправдание не сказал ничего и сразу перешел к насущному:

— Какое будет положено жалованье?

Ответ конкурсантам обещали дать после закрытых консультаций.

— Отрыгин, на первый взгляд, умный и, по-видимому, знает какие-то законы, — сделал предварительное заключение Артамонов.

— Умный-то он умный, а спроси среди ночи таблицы Брадиса наизусть, сядет в лужу, — сказал Орехов.

— Кстати, Брадис жил в Твери, — припомнил Артамонов.

— Видок у него больно женоненавистнический, — выкатил Орехов.

— У Брадиса?

— Да нет, у Отрыгина. Никакой жизни за царя с ним не просматривается. Есть ли у вас планы на будущее? Рассчитываете ли вы наращивать бизнес? передразнил Отрыгина Орехов. — Умник нашелся! Все ему расскажи да покажи. Я с ним в одном правовом поле срать не сяду!