Юрий Азаров - Новый свет

— Ты настоящий болван или придуриваешься?

— А вот будешь ругаться, позову Каменюку.

— Ты, бегемотина, у меня ноги замерзли! А ну волоки лестницу.

Коля притащил лестницу. Детский вождь вылез из подземелья, чертыхаясь.

Коля помог Славе снять и отжать штаны.

— А я знаю настоящий ход в склад Каменюки, — тихо между тем прошептал Коля Почечкин.

— Нет уж, спасибо, — ответил Слава.

— Правду говорю.

— И ты первый полезешь?

— Полезу. Только ты еще раз поклянись, — предложил Коля.

— Ты что, сдурел, через каждые две минуты клясться!

— Тогда не полезу.

— Ну ладно. Как там, — пусть лучше умру, чем выдам тайну.

— Не так, — сказал Коля. — Надо на колени стать. Настоящие клятвы даются на коленях. Видел кино про мушкетеров?

— Видел. Там на одно колено становятся.

— Правильно, и ты на одно становись. И надо целовать плащ.

— А где плащ? — спросил Слава.

— Вот вместо плаща. — И Коля показал на старое одеяло. Он тут же взял в руки одеяло и набросил его поверх себя так, чтобы часть его свободно ниспадала на ноги. — Ну, готов?

— Ты, рыжий, думаешь, что болтаешь?

— А я тебе могу поклясться, что покажу склад, где есть все.

— И сгущенка?

— И сгущенка, и мелкокалиберка, и все другое.

— А зачем ты меня обманул в первый раз?

— А я тебя не обманывал, там, наверное, тоже есть ход. Каменюка всегда кричит, что в его подвалах полно воды. И тут полно воды, так что видишь — все сходится. Дай я покажу тебе, как клянутся настоящие рыцари.

— Не рыцари, а мушкетеры, — поправил Слава, вспоминая сцену из спектакля, в котором Почечкин играл слугу Арамиса.

Коля сделал реверанс и поднес к губам угол старого одеяла:

— Клянусь именем короля и званием королевского мушкетера, что скорее умру, чем выдам тайну про склад Каменюки.

Слава понимал, что с Почечкиным спорить бесполезно: вроде бы и нормальный, вроде бы и ненормальный. Поди разберись — какой он. Будешь с ним спорить как с нормальным, а он окажется полудурком, тогда выходит, зря время потратил на споры. Нет, с Почечкиным спорить бесполезно. А вдруг действительно он знает про тайный ход в склад. И бывший вождь вынужден был дать клятву.

— А теперь пошли, — сказал Коля.

Они направились к той же черной зияющей дыре, из которой едва только вылез Слава.

— Здесь тайный ход.

— По шее хочешь получить? — тихо, сквозь стиснутые зубы проговорил Слава и вдруг заорал что есть мочи. Заорал, как настоящий блатной и психованный: — Лезь сам! Полудурок! А если не полезешь — спущу тебя к водяным крысам!

— Спокойно, — ответил Коля. — Тут же есть лаз. В него надо попасть. С умом, понимаешь.

Коля нащупал ногами кирпичи и стал спускаться в подполье. Через две минуты он исчез, даже звуков не было слышно. Волновалась Эльба. Прошло минут двадцать. Заволновался и Слава.

— Колька! Колька! — кричал он шепотом. Оттуда, из сырого подземелья, послышался шорох и показалась рука с банкой сгущенки.

— Держи, а я еще сейчас достану.

Слава едва не потерял сознание, когда в руках у него оказался любимый продукт. А когда увидел еще две банки сгущенки, он стал плясать вокруг живого и невредимого Коли Почечкина. Стал целовать Почечкина, который в трудную минуту жизни не только его успокоил, но и доставил столько радости.

— Ты настоящий друг, Почечкин, — сказал Слава, опустошая вторую банку сгущенки. — А тебе дать попробовать?

— Не хочу, — сказал Коля. — У меня была котлета. Мы ее пополам с Эльбой съели.

— А при чем здесь котлета?

— Я хочу, чтобы во рту вкусно оставалось. А когда сгущенки попьешь, от котлеты и следа не останется, понял?

— Ну, ты даешь! — Слава рассмеялся. Отбросил пустую банку. Лег на спину и похлопал себя по животу. — А ты, Почечкин, неплохо устроился. Никакой общественной работы не выполняешь. Единоличником растешь, братец. Нехорошо, Почечкин. Потом, видишь, ты, оказывается, воруешь. Сгущенку по ночам жрешь, а дети кисель хлебают на одной воде. Я думал, что ты дурачок, а ты оторви да брось, в рот палец не клади тебе.

— А ты попробуй.

— Послушай, Колька, а за что тебя любят все? — спросил Слава серьезно. — Меня так все ненавидят.

— Потому что ты задавака.

— Ну, согласен, есть немного. Но кто из ребят не задается?

— Задаются все. Только ты с ехидностью задаешься.

— Но я же смелый, Почечкин.

— Дурак ты, — тихо сказал Коля. — Тебя все любили бы, если бы не был злым. Вот за что ты Эльбу ногой пнул? За что?

— Кто пнул?

— Думаешь, я не видел?