Юрий Азаров - Новый свет

— Ничего, и это для начала сгодится. Когда получали билет?

— Года два тому назад, когда в военкомат вызывали.

— Хорошо, тут номер еще не стерся. Сгодится. А кем работали?

— Библиотекарем.

— О, значит, библиотека в селе есть?

— Нема библиотеки в селе.

— А как же вы работали?

— По штату есть библиотекарь, а я клуб на замок закрывал — это вся работа моя, и еще лозунги писал, например: «Скоро весна!»

— Это прекрасный лозунг. У нас тоже библиотека будет, если место под нее очистим от бурьяна. Вы будете первым моим помощником по ликвидации недостатков! — сказал я строго. — Главное усилие направите на приведение в порядок территории, — полезли из меня казенные отглагольные существительные. — Вы будете исполнять обязанности в мое отсутствие. Понятно вам?

— Что-то в толк не могу взять. — И он помотал головой. — Я сейчас.

Рядом стояла бочка с дождевой водой: листья плавали дубовые в бочке. Сашко голову в бочку окунул по самую шею, и когда вытащил ее оттуда, она казалась уже другой: глаза просветлели, прическа сама собой сделалась, потому Как владелец головы ловко откинул волосы назад, и расчески при таком методе не потребовалось.

— И долго тот бурьян рвать? — спросил Сашко.

— Пока весь не вырвем.

— И это за ставку библиотекаря?

— За ставку.

— Добре, — сказал Сашко.

— Ну и прекрасно, — обнял я нового сотрудника.

Я ему сказал, что мне надо в район ехать, чтобы документы оформлять на диваны, столы, кастрюли, чашки, ложки, трюмо, байковые одеяла, парты, котлы, мармитные печи, холодильные камеры, стиральные машины, станки токарные, фрезерные, сверлильные, точила маленькие и большие, тиски, верстаки, молотки, зубила, плоскогубцы, тетради, учебники, — список был бесконечный и в магическую силу этого списка моя рыцарская душа верила бесконечно.

На следующий день в обед я вернулся. На бурьянном поле брани никого не было.

Интересное дело — административный пыл. Как стал я исполняющим обязанности и самым главным человеком над бурьяном, так рьяность во мне появилась нечеловеческая, этакая фраза из моей души рыцарской полезла, прямо-таки холопская фраза, фраза того холопа, который из грязи в князи попал, кичливая фраза, холодная, безнадежно пустая. И мышление мое переиначилось, перестругалось, не мышление, а так, черт знает что, нервность одна: все виноваты, сволочи, никто работать не хочет, сознательности ни у кого нет, все только урвать хотят, разве можно настоящую жизнь построить при таком отношении к делу? Ведь я и задачу поставил четкую, и силу свою вложил, всю, какая была, когда бурьян счищал, и наставление было сделано должное, так нет — все сбежали. И мышление вытаскивало решения административные: собрать коллектив (это значит Сашка, Маню и Дашу), заседание провести, постановление принять. Не успело мое мышление выстроить какой-нибудь административный ход, как у моего пенька стоял Сашко. Он отвернул рукав пальцами и поглядел на часы, которых не было.

— Что же вы ответственное дело покинули? — сказал я. — Теперь придется всю ночь нам с вами рубить бурьян, чтобы план выполнить…

— Та хай йому чорт, тому бурьяну, уси полягали! — почесал затылок Сашко.

— Ничего не могу понять.

— Та что ж тут понимать! Лопухив пообъедались! Злыдня в город «скорая помощь» отвезла. Каменюка в отрезвитель попал: осотом горилку закусывал, а дивчатки дома сидят: в очи стыдно людям глядеть…

— А у вас что это под глазом такое?

— Так то батьки дивчат оглоблею меня колошматили, зверье чертово. Ну как их в будущее пускать? На цепь их, паразитов проклятых. Я к ним с добром, а они, сукины сыны, разорвать готовы.

— Вот до чего шутки ваши доводят, Александр Иванович, план мероприятий сорвали и еще репутацию новой школы подмочили…

— Да який там пидмочили. Очередь стоит за бурьяном. А я без вашего позволения никого во двор не пускаю: строго по разнарядке, говорю. Целебный лопух, объясняю, будет сдаваться на корню как есть государству и на экспорт…

— Нет, вы эти шуточки оставьте, Александр Иванович. Если мы станем народ дурить, это рано или поздно раскроется: несдобровать нам, идею опорочим.

— Добре, добре, хорошо, — отвечает Сашко.

— Новое дело, — говорю я. — Завтра поедем за чашками, ложками, кастрюлями, ботинками, шапками, досками, столиками. В четыре утра машина подойдет.

— Добре, добре, хорошо, — говорит Сашко.

В четыре часа мы стоим с Майбутневым на развилке дорог, откуда машина должна появиться. Прыгаем с ноги на ногу, я забыл про свое рыцарское достоинство, про шпагу и аксельбанты забыл, потому что холод, он одинаково вышибает спесь хоть у рыцарей, а хоть и у оруженосцев. Полчаса, час, полтора проходит, а мы все скачем на одной ножке, и школа будущего не лезет в голову, и Пущин с Гнедичем не лезут в голову, и лицеистки с румяными щечками, в морозце, на замерзшем озере не лезут в голову, мы все скачем на одной ножке, потому что машины нету, той машины, на которой мы оборудование будем завозить.