Макс Нарышкин - Downшифтер

«Мяу», — раздалось где-то в комнате. Я пошел на звук, ступил на порог комнаты и…

И ноги мои отказались меня слушаться.

Осень в этом году, как и предсказывали синоптики, была невыносимо жаркой. Местные говорили, что лето затянулось, и теперь даже крынка молока, поставленная в подпол, скисает в течение нескольких часов.

Старуха Евдокия лежала на спине посреди комнаты, над ней кружились мириады мух. Раздувшееся до невероятных размеров тело разорвало на ясновидящей одежды, и теперь и халат ее, и рубашка под ним не имели ни единой пуговицы. Из образовавшегося шва выпирало иссиня-бордовое тело, похожее на надутый сиреневый матрас для плавания, а голова была похожа на раздутый до деформации футбольный мяч…

Шагнув назад, я посмотрел на ноги старухи. Чулки, не выдержав резкой прибавки веса хозяйки, свернулись трубочкой и теперь лежали тугими кольцами на щиколотках…

Рот, уши, нос… Все кишело насекомыми, а на шее горел, выпирая и расходясь в стороны, огромный разрез… Невероятных размеров рана от уха до уха выглядела омерзительно…

Пол покачнулся, и я почувствовал тошноту.

Стараясь не дышать, чтобы не отравиться миазмами, я выскочил на улицу, упал на колени и уткнулся в плетень лицом.

Господи, я не удивлюсь, если сейчас увижу свои кишки…

Прочь, прочь от этого дома!..

Несколько раз упав и раскокав стеклянную банку, торчащую на одной из палок, я вырвался на улицу и тут же поспешил перейти на другую сторону.

Боже правый…

Я приехал сюда, чтобы войти в новый мир. За неделю моего пребывания здесь убили священника церкви, куда я пожертвовал триста тысяч, и теперь мертва бабка, советовавшая мне быть внимательным. А отец Александр, чья дочка едва не отправила меня на тот свет в должности штатного юродивого, чувствует смерть. Уж не эту ли?

Я боялся идти домой, но идти было нужно. У каждого человека есть свой дом, куда он обязан возвращаться. Если уж я выбрал пристройку к школе своим домом, значит, мне следовало идти туда.

По дороге я пять или шесть раз обернулся.

Уже подходя к школе, я почувствовал неладное. Причин тому не было, но тревога так резко ворвалась мне под сердце, что даже перехватило дыхание. Вставив ключ, я попытался его повернуть, но у меня ничего не получилось. В отчаянии я ударил по створке ногой, и она, услужливо качнувшись, отскочила назад.

Еще не понимая, что дверь таким образом не открывается, а если открылась, то это странно, я вошел и притворил ее. Последнее, что мне бросилось в глаза на улице, это стоящий метрах в ста от школы, за поляной для занятий начальной военной подготовкой, человек в синей майке и наброшенном на плечи сером свитере.

Ошалев от наваждения, я ударил дверь ногой и вышел.

Человека у сваренного из листового железа бутафорского танка не было. Единственное, что выдавало присутствие на том месте живого существа, была качающаяся при полном безветрии ветка клена.

Или я схожу с ума, или все так, как предсказывала ушедшая в мир иной Евдокия.

И только теперь, развернувшись и войдя в комнату, я подумал о нелогичном поведении двери. Она была взломана и притворена. А квартира моя напоминала мусорную свалку. Учебники, тетради, вещи и тарелки были разбросаны по всей полезной площади обжитой мною пристройки. Главным объектом внимания тех, кто здесь начудил, была моя кожаная папка, привезенная в чиппендейловском чемодане вместе с ноутбуком и пледом. Она была разорвана в клочья, словно кому-то испортила жизнь. Все бумаги, лежащие в ней и не представлявшие для меня никакой ценности, не представили ценности и для незваных гостей. Разорванные или помятые, они валялись рядом. А вот и ноутбук. Он на столе, и его включали. Я могу понять мерзавцев. Утомившись, они решили пострелять петухов на экране. Иначе мне непонятно, зачем включать компьютер. Ничего из моей прошлой жизни, кроме этих летающих петухов, в нем нет. Ни единого файла, ни единой папки с информацией. Я уничтожил память о своей деятельности в Москве, укладывая ноутбук в чемодан.

Все очень просто: мое жилище перевернули вверх дном. И это не кража. Все, что можно было бы украсть, на месте.

Не помню, говорил ли я о том, что мне вдруг стало страшно, или нет?..

Распахнув холодильник, я только тогда вспомнил, что вина в нем нет. Закрыл и рухнул в кресло. Думай, Бережной, думай! Летающие кресты и падающие дома не имеют ничего общего с этим шмоном. То было в бреду, под действием галлюциногенов, но мухоморы не зашли так далеко в своем развитии, чтобы вводить меня в заблуждение насчет компьютера и выброшенных вещей.