Макс Нарышкин - Про зло и бабло

— Все это, конечно, очень интересно… — пробормотал я. — Много того, в чем не приходится сомневаться, факты есть, но они… какие-то бесцветные. Нет ни одного, который приоткрыл бы мне тайны СОС. А это значит, что доверять мне вам не следует.

— Я вас понимаю. Что вы хотите услышать?

Подумав, я улыбнулся. Этот вопрос не имел конкретного ответа. Он должен смутить моего нового знакомого.

— Я не верю в то, что всех без исключения сотрудников СОС можно подчинить дисциплине. В любой компании лояльным можно быть лишь до тех пор, пока не выявится возможность быть лояльным другой компании.

— Как звучит вопрос? — спросил он.

— Почему все в СОС сливают друг друга без опасения получить реноме сволочи?

— Еще не догадались?

— Это ваш ответ?

Он не отрывал от меня взгляда.

— Что же вы молчите, таинственный незнакомец? Это деньги? Скажите — это деньги? Зеленые бумажки, гарантированные в огромных количествах тому, кто сдаст ближнего? Или все в СОС ходят под страхом распрощаться с жизнью? — и я рассмеялся.

— Деньги, как и жизнь, понятия неконкретные, — заговорил наконец он. — Одни живут, чтобы зарабатывать деньги, другие зарабатывают, чтобы жить. Отсюда следует бесспорный вывод, что цель и средства иногда меняются местами без видимых изменений для общества в целом. Прежде чем ответить на ваш вопрос, позвольте спросить вас: вы не замечали одного признака, который бы зримо объединял добрую половину всех сотрудников компании в одну категорию?

Напрягши память, я быстро прокрутил в голове лица всех, с кем мне пришлось столкнуться в СОС. Их было несколько сотен, и я пытался найти в них что-то единое. Ответ должен был быть прост, поскольку мне задавался вопрос, ориентированный не на мою сообразительность, а на мою память.

И вдруг внутри меня зашевелилось неприятное чувство, обещающее скоро усилиться.

— Многие из тех, с кем я общался…

— Ну, ну? — помог мне он.

Нет, я боюсь ошибиться. Это слишком просто…

— Раисамаксимовна кашляет… Гореглядова тошнит кровью… Мила нервна, лифтер синюшный, кто-то желтушный…

— Герман Чекалин, около половины сотрудников компании больны, — перебил меня собеседник. — Их поразила болезнь, имя которой — рак. Это не компания, это раковый корпус, и вторая новость покажется вам еще более неприятной, чем первая. Оставшаяся половина сотрудников здорова, но больны их близкие. Раком поражены либо теща, либо дети, либо жена, либо брат… Я могу перечислять до бесконечности родственные узы, но вы человек сообразительный, поймете. Как поймете и главный принцип исполнительности и преданности сотрудников, о чем вы, собственно, и спрашивали у меня. Это первая тайна из тех, которые вы, верно, хотели бы знать.

Ошеломленный, я сидел и смотрел ему в лицо.

— Операция в клинике Старостина стоит порядка двухсот тысяч долларов. Будьте добры, ответьте: много ли в Москве секретарш, медсестер, креативных директоров и статистов, имеющих двести тысяч, чтобы избавить себя от рака? Не трудитесь тратить время на ответ…

На подбор кадров для HR-менеджмента тратятся космические суммы. Миллионы долларов. Вас удивит, если я скажу, что на поиск и вербовку сотрудницы на должность секретарши уходит как раз около двухсот тысяч долларов? Вы возразите, что это глупо, что за три тысячи долларов пойдет любая, но я успокою вас: не любая подойдет для СОС. Она должна либо болеть раком, либо больным должен быть кто-то, кто ей дороже всех на свете. У нее не должно быть принципов, а если такие и обнаруживаются, то полгода СОС выясняет, нельзя ли их подавить. За это время собирается компромат, если нужно, искусственно ухудшается состояние претендента или его близкого, в общем, создаются все предпосылки, чтобы человек сломался. Если это происходит — он человек компании. Ему гарантируются операция, лечение препаратом «Убийца рака» и будущее. И весь парадокс заключается в том, что для излечения человек должен заболеть. Чтобы избавиться от онкологии, он обязан потерять душу. Тот, кто соглашается на это без колебаний — человек компании. СОС — самый яркий образец вовлечения в корпоративную структуру преданных кадров. От жизни, молодой человек, никто не отказывается… Даже во имя справедливости.

— Значит, Старостин, Молчанов… — заговорил я глухим голосом.

— Забудьте о них, — решительно приказал незнакомец. — Это — пешки. Они так же зависимы, как и остальные. Старостин сам на волоске от смерти. Едва двигатель компании забарахлит, его сотрут и его место займет другой. То же и с Молчановым, у его ребенка в голове опухоль размером с теннисный мяч. Эти люди не остановятся ни перед чем в угоду лицу, контролирующему процесс.