Макс Нарышкин - Про зло и бабло

Ей хочется лечь, и я начинаю подозревать, не худо ли дело. Спиртное с транквилизаторами для нынешних девочек — гремучая смесь. Сорокаградусного пойла в ней под завязку, а эта встряска в коридоре будет похлеще амфитамина. Этот букет наслаждений может привести если не к летальному исходу, то к коме — точно. Однако вскоре Риммочка приходит в себя, ничуть не заботится о том, что трусиков больше нет, целует меня в губы поцелуем племянницы Дракулы и отправляется в женский туалет, чтобы поправить то, что было нарушено моим бычьим вторжением. Я следую в комнату для мальчиков, где долго мою лицо и разглядываю себя в зеркале. Оттуда на меня смотрит привычный Герман Чекалин с немного встревоженным взглядом и ослиными ушами над затылком. Случилось странное. Я точно знал, что Римма пять лет хотела меня пуще замужества и клялась в том, что рано или поздно мы сольемся с ней в экстазе. Я же пять лет знал об этом и клялся, что этого никогда не случится. Пили мы на равных. Победила молодость.

Выбравшись, я вижу, что Римма стала еще красивее. Секс превращает женщин в богинь. Сокурсники поют какой-то гимн, Паша Милосердов целуется с Викой Гармаш, Коля Абрамов снял со стены портрет Элвиса в застекленной раме и танцует с ним рок-н-ролл под немного озабоченный взгляд бармена. Что касается Вадика, тот просто лежит на столе в зале и льет себе в рот, точнее, мимо него, кипящее шампанское. Когда бутылка пустеет, он просит принести новую и кричит, стараясь быть похожим на армянина:

— Эх, ва, марос, марос, ние марось миеня! Вах!

Праздник в разгаре.

Пока не поздно и не началось главное и страшное, о приближении которого я еще не подозреваю, есть время, чтобы объяснить, почему этот безумный секс в коридоре меня напряг и наполовину выветрил хмель из загруженной свежими знаниями головы. Дело в том, что дома, далеко от Малой Ордынки, меня ждет любимая девушка. Мы вместе уже шесть месяцев. Кажется, это называется гражданским браком. Кажется, потому что как юрист, даже как пьяный юрист, я не могу использовать это определение уверенно. Такого определения в ныне действующем законодательстве нет. Оно пришло оттуда же и приблизительно в то же время, откуда и когда прикатились «провайдеры», «медиа», «гламур» и еще несколько сотен тупо звучащих понятий, которые понятиями не являются. Мы с Ириной закончили один вуз, и разница лишь в том, что она сделала это на год раньше меня, и из нее получился не хороший юрист, а хороший экономист. Все то время, что мы вместе, я ни разу не спал с кем-то, кроме нее. Дело даже не в том, что мне не хочется этого, еще как хочется. Проблема в моей убежденности, существовавшей до сегодняшнего вечера. Если уж я выбрал в спутницы Ирину, значит, я выбрал ее в партнеры по сексу — этим правилом я руководствовался и им же гасил эрекцию всякий раз, когда она возникала на стороне. И вот сейчас случилось то, чего не должно было случиться. Я изменил Ирине, изменив своему правилу. Понимание этого тем горше, чем яснее осознание факта, что в этой компании я самый старший в прямом и переносном смысле. Лучший студент есть еще и самый старый по возрасту. Им по двадцать три, мне на три года больше, и никакие юридические познания и сила интеллекта не позволяют мне делать то, что я только что сделал.

А тут еще мужчина встает из-за столика, кладет на стойку что-то около десяти долларов, идет мимо меня и я скорее чувствую, чем слышу:

— Cave… [2] Будь осторожен… ( лат .)

Я настолько изумлен, что даже не смотрю ему вслед. Лишь хлопнувшая дверь и легкий аромат «Фаренгейта», проплывший мимо и затронувший мое обоняние, убеждают меня в том, что мужик был, он проходил мимо и теперь вышел. Но говорил ли он то, что я скорее почувствовал, чем услышал? Я обладаю повышенной телепатической чуткостью, так что даже если сейчас ничего и не прозвучало, я все равно бы понял, о чем он думал.

— Кто это был? — хрипло бросаю я в сторону трущего полотенцем бокал бармена.

Тот пожал плечами, и во взгляде его я прочитал: «Вас тут, ублюдков, по пять сотен за сутки бывает, так у каждого визитку просить?»

Я почувствовал непреодолимое желание торопиться.

— Герман!..

— Римма, я неважно себя чувствую, — вправляя воротник на место, говорю я той, что бросается вслед за мной.

— Герман… — умоляет она. После секса у сортира она мечтает о сексе в гостинице, куда, она была уверена, я ее обязательно повезу. Так она сумеет до конца отомстить Ирине, отнявшей меня и презревшей ее и прочих.