Милорад Павич - Последняя любовь в Константинополе

Стоял 1813 год, ему наскучило даже кузнечное ремесло, и он спросил свою жену Петру Алауп, что ему делать, а она что-то шепнула ему из губ в губы. Тогда он обул желтые турецкие туфли, вскочил на свою белую кобылу и завербовался в наполеоновскую кавалерию. Его направили в роту капитана Опуича, которая как раз в это время терпела поражение под Лейпцигом.

Однажды утром комнаты в домах Земуна проснулись светлыми от выпавшего ночью снега, и зеркало на стене белизной и блеском раньше времени разбудило Софрония и Ерисену.

В то снежное утро он спросил ее за завтраком:

– Почему у нас никогда не бывает твой старший брат?

– Потому что он тот самый австрийский офицер, который проткнул тебя ножнами от сабли и повесил на дерево. Он далеко. Гонит французов.

– И ты только сейчас об этом рассказала? А почему ты меня спасла?

Она посмотрела, как он жует один кусок, как его дед по материнской линии, а второй – как бабка по отцовской, и ответила:

– Есть два типа женщин. И в этом смысле женщины имеют как бы два разных пола, как две туфли на ногах.

Первый тип можно назвать женой победителя. У нее нет отца. Она полностью опирается на мужа и обожает его, как обладающего могуществом, как Адама и отца своего потомства и победителя, царящего над миром животных, которым он дал имена, и над природой, которой он сопротивляется. Такая женщина помнит, где пуп земли. Благодаря мужу она имеет силу и деньги. «Дни его длятся дольше, и в жизни его больше ночей, чем у меня» – так думает она о своем мужчине и презирает сыновей, которых считает мягкотелыми и разделенными, как Каин и Авель, одиночками без силы и влияния. «Пусть-ка они вспашут собственную тень и польют ее потом, чтобы там что-то проросло», – думает о них она. Такая женщина не выносит и сверстников своих детей, все их поколение, которое бородой затыкает уши. Когда она выбирает, то выбирает не того, кого любит, а того, кого ненавидят или ее отец, или ее сын. Любовь у нее связана с клитором и означает наслаждение, не имеющее отношения к зачатию.

Другой тип – это дочь победителя. Она влюблена в отца, который о себе может сказать: «Мудрость моя раньше меня родилась». В нем она видит творца, победителя, властелина, который вокруг себя и вокруг нее связывает друзей крепкой связью единодушного братства. Своего мужа она презирает. Он может быть прекрасным человеком и мастером своего дела, но она будет говорить о нем: «Все из него веревки вьют, он под чужую дудку пляшет, у него мох на ушах растет!» Она не прощает ему склонности к одиночеству. «Зачем мне нужен человек без силы и без влияния, такой, у которого власти не больше, чем у снежной бабы?» По той же причине она презирает и своих братьев и их сверстников. «Они имели свой шанс – и упустили его», – говорит она. Поэтому она обожает сына и его приятелей, ведь наступает их время, в них она видит новое великое братство, связанное тем же духом, что и братство ее отца, в них она видит будущих победителей. «Они сбросили с себя четыре корки от пота, высохшие на четырех ветрах, и теперь они свободны» – так думает она, потому что получает силу и богатство или через отца, или через сына. Обычно она оказывается в постели одного из приятелей собственного сына. Выбирая, она выбирает не того, кого любит, а того, кого ненавидит ее муж или ее брат… Любовь у нее связана с маткой и, значит, с зачатием, не имеющим отношения к наслаждению.

– А ты, к какому из двух типов относишься ты? Какого ты пола? – спросил он со страхом.

– Никакого. У меня в некотором смысле нет пола. И, по крайней мере пока, я представляю собой исключение. Я третья туфля. Выбирая, я выбираю того, кого больше всех люблю.

– Значит, третья туфля действительно существует!

– Да. Я стараюсь вести себя не так, как другие женщины. Я не повинуюсь законам смены поколений победителей и побежденных, потому что эти нормы поведения свойственны мужчинам. Я знаю, что мужчины реализуют себя через других, а женщины – через самих себя. И когда тени вечерних растений взлетают к небу, я знаю, что я дочь побежденного. И я своего отца обожаю наперекор всем.

– А разве ты не знаешь, что мой отец убил твоего отца еще на прошлой войне, в прошлом веке?

– Это вина не твоя, а скорее моего брата, Паны Тенецкого, капитана австрийской армии, который так же кровожаден, как и твой отец, капитан французской кавалерии Харлампий Опуич. И в таком случае вина может рикошетом отскочить назад, в прошлое. Поэтому я не переношу самодовольную компанию своих братьев и их друзей – победителей и насильников, которые вместе со своими женами отвечают мне тем же. И я с ужасом думаю о своих и об их детях, которым предстоит на себе испытать с их стороны насилие победителей, если они победят в войне, которую сейчас проигрываешь и ты, и все твои. Я бы хотела, если, конечно, доживу до того времени, оказаться в постели кого-нибудь из беспомощных сверстников моего будущего сына, причем больше в роли матери, чем любовницы, так же как получилось и с тобой, ведь я тебя выбрала как слабого сына могучего отца-победителя. Я выбрала тебя потому, что тебя не любили ни мать, ни сестры, ни любовницы, тебя не будет любить и дочь, если она у нас родится. Для меня самым страшным поражением и наказанием была бы необходимость в случае неудачи вернуться в могучую стаю моих братьев-победителей, к которой принадлежат не только все мои сверстники, но и твой отец. Если мне придется сбросить с себя третью туфлю, это будет концом моего пути.