О`Санчес - Суть острова

— Сейчас считаете, или вообще?

— Сейчас, конечно. Вообще — я разный вообще, сегодня один, пять лет назад — другой, а еще через пять, если доживу…

— Не знаю, но переполнен любопытством.

— То есть, хотите узнать?

— Еще бы!

— В таком случае, в предварительную уплату, повторите для меня, терпеливо и немедленно, ту мысль, которую вы однажды, будучи навеселе, попытались размотать перед нетрезвым Чилом и пьяным Богомолом, тогда, с полгода назад…

— Какую мысль? Боюсь, что я…

— Насчет доски и Джоконды? Ну, на полянке, помните?

— А! Вспомнил. Но мы же пьяные были.

— Пьяные взрослые — они как подвыпившие дети. Ничего забавного, зато поучительно. С нетерпением слушаю вас, Рик?

Мысль была немудрящая, основная ценность ее для меня заключалась в авторстве, потому что я ее придумал и бессчетное количество раз кроил ее в голове, и так и сяк вертел, пытаясь с ее помощью обрести некий фиал, светоч для моего пути по моему «живописному» виртуальному городу… Искусствоведы — делать им нечего — ломают голову над загадкой улыбки Моны Лизы, считая живопись Леонардо Да Винчи искусством, способным чем-то обогатить человечество, увеличить с его помощью разницу между ним и остальным животным миром. Я согласен с этими людьми, я люблю творчество гениального флорентинца. Однако, у меня возникают вопросы. Если один запечатленный миг является искусством, то могут ли им являться два таких последовательных мига? Скажем, Леонардо сделал два портрета на двух досках, запечатлел два соседних мгновения, с интервалом в секунду, в десять секунд… Чуть-чуть поменяется свет, за ним и тени, положение головы, рук, форма облаков за спиной… Эти два мгновения — могут быть равноправным и равновеликим искусством? Или несколько полосок старинных красок однажды размазанных по дряхлой доске — это максимум того, что изобразительное мастерство может себе позволить по линии материальных носителей искусства? И дальше — можно только совершенствовать качество барсучьих волосков на кисточке и способы грунтовки плоской поверхности?

Творчество Микеланджело я люблю еще больше, ведь оно, как правило, трехмерно. Представим, что его мраморный Моисей был разбит на атомы в 1516-ом году, и остались только рисунки с эскизами и точный «портрет», написанный… ну… тем же Леонардо, в знак примирения с молодым соперником. Полагаю, искусствоведы восторгались бы и этим, двухмерным Моисеем. Но стал ли он хуже оттого, что я могу рассмотреть его с разных сторон, и оттого, что ракурсы, свет и тени, которые суть неотъемлемые элементы произведения, вольны, в отличие от ракурсов и светотеней картины, быть изменчивыми? Уверен, что нет, а что лучше — убежден Уверен, что эра «настенной» живописи заканчивается, хотя и не закончится никогда. Фигурки первобытных животных, изображенные на стенах древних пещер, всегда будут интересны людям, всегда найдут подражателей и «развивателей» из числа «примитивистов» и «стилистов», но… Им уже нипочем не вернуть былую силу воздействия на зевак, первых своих современников, и новые современники, повосхищавшись в меру словам гида и вернувшись в обыденность, предпочтут тешить сому и нехитрые извилины анимацией и телевизором. И это правильно, и так будет всегда, поскольку живое искусство не должно отрываться от корней, а корень всему — тупой зевака-обыватель… Короче, будущее изобразительного искусства не принадлежит проекции линии времени на единственную точку застывшего мига, и не принадлежит двухмерной проекции нашего родного трехмерья. Вот.

— Хм… Что-то в этом… я подумаю. То есть, если бы мраморный Давид умел поворачивать голову на шарнирах, и потряхивать пращой, почесывать чресла — это бы стало развитием скульптурного искусства?

— Грубо говоря — да. При условии, что каждый застывший миг этого почесывания или поворота головы — с любой точки обозрения — равноценен по мастерству тому единственному, сегодня для нас запечатленному. Секундный поворот головы — череда из двадцати четырех шедевров (видимо, Рик имеет в виду кинематографический стандарт восприятия, 24 кадра в секунду — прим. авт.), которые бы Микеланджело выбивал бы, надрываясь, из кусков каррарского мрамора.

— Чудовищно! Тогда, с этой вашей точки зрения — бесконечная одномерная линия моих допотопных знаков, символов и пробелов, вообще принадлежит геологической эпохе Силур, если не глубже. Знаете, продюсеры о них точно того же мнения.

— Почему именно Силур?