Самсон Гелхвидзе - Рассказы

Ему приходилось сталкиваться с такими закрытытми внутренними системами японской техники, облитыми гипсовой оболочкой, что при нарушении целостности сей оболочки система рассыпалась на мелкие винтики и детали с невозможностью их повторного сбора.

– Вот молодцы японцы! Докумекали же хранить тайну своих конструкций,- восхищался Арчил.- Так во всяком случае гораздо честнее, чем поступать, как некое дикое растение, заманивающее насекомых в прелестную глубь своих чудных душистых цветов, а потом сжимающего лепестки и без труда умерщвляющего под ними несчастную, потерявшую чувство опасности жертву.

– Да, но как случилось, что меня система не проглотила, а выплюнула обратно, -недоумевал он,- а потом и совсем отвернулась от меня, отказалась. Зачем в таком случае она впускала меня в себя?

– Возможно, с твоей помощью она омылась, очистилась,- подсказывал ему свою версию внутренний голос,- быть может вместе с тобой отринула, выплюнула все ненужное, лишнее, нежелательное, что таилось в ней и от чего ей хотелось избавиться?

– Да, но почему именно я?- интересовался Арчил.

– Ты этого никогда не узнаешь,- отзывался внутренний голос,- просто она приглядывалась, искала и напоследок решила выбрать тебя.

– Выходит, что я ее избранник?!

– В некотором роде, но всего лишь для этого дела.

– Понятно,- вроде бы заключил Арчил.

– Пожалуй, нет,-продолжил свои умозаключения внутренний голос,- скорее всего она хотела предстать во всей своей красе, а потом, заметив, что нравится, тотчас же это усекла, система сработала и выплюнула меня. Не слопала, не оставила внутри себя, а именно выплюнула, чтоб не спугнуть следующего назревающего.

– Что же в этаком случае ее питает?- задумался было Арчил, но в мозгу тотчас прояснилось,- а,…, а,-протянул он, понятно!- Система питается энергией посетителей. Вот вам ширма. То-то я чувствую себя после этого уставшим и будто помятым.

Какой все же вздор ломать себе голову в попытках угадать замысел в поведении женщин. Порой они и сами не знают, а случается, забывают, почему в той или иной ситуации поступили именно так. А насчет будущего – не о чем и говорить. Здесь они руководствуются предположением Кафки и думают одно, говорят другое, а делают третье.

– Господи,- отряхнулся Арчил от набегающих мыслей.- Прямо голова разболелась!

Он все еще поглядывал в окно, наблюдая за тем, как мальчишки играют в футбол.

Высокие старые тополя мягко помахивали верхушками, едва шелестя зеленой листвою.

Недавно слетевшиеся в город стрижи кружили по небу большими кругами с наводящим на людей ужас криком, писком и воплем.

– Прямо истеричные летающие коровы,- заключил Арчил,- а не нежные ласточки. Шкуры летающие и продажные! Как у нас трудности, холод, зима, проблемы, так они и знать тебя не хотят и, не спрашивая никого, всякий год в назначенный час, срываются и улетают в теплые страны, не то, что преданные воробьи.

Мечутся, как угорелые, по небесному своду. Что ими движет? Неужели только то, что и людей по жизни- голод! Но не только, еще и жажда наживы? Будто на свете нет птиц, кроме них. К чему такая истеричность, ажиотаж, когда можно все тоже делать спокойно и без лишнего шума?

Под крышей верхнего, технического этажа восьмиэтажки напротив, между верхней и нижней панелями чердака темнел небольшой паз, ниша, в которую с жуткой скоростью влетал и вылетал все один и тот же полоумный стриж.

– Вот, безмозглый дурак,- негодовал Арчил,- головой об стенку ударится и поди потом, поминай, как звали!

После одного из неудачных вылетов из ниши птица замешкалась, скользнула вниз, чтоб разогнаться для взлета, попала ногой в проволочную петлю и, почуяв, что угодила в ловушку, подняла панический вопль, визг и писк на всю округу.

– Вот дура, мать твою,- не сдержался Арчил,- чего тебе там было надо, получше местечка не могла подыскать!

Птица трепыхалась бесперебойно, неустанно пищала, пыталась высвободить ногу, застрявшую в западне.

Со всех сторон слетелись пичуги. Первыми были воробьи. Они садились близ жертвы, на вертикальные провода, с этажей сбегающие на крышу, с любопытством посматривали на страдалицу, пытались хоть чем-то помочь, ничего не могли поделать, отлетали в сторону, потом подлетали снова, попрыгивали на месте, опять отлетали, и так по нескольку раз.

Из других птиц явились голуби, уселись на плоскую крышу дома, кое-какие даже на выступ межэтажного перекрытия. Подлетели также дрозды и другая мелочь, но, увы, оказывались в роли лишь наблюдателей и, в сущности, ничем жертве не помогли.