Генрих Ланда - Бонташ

1 марта.

Зима продолжается. Красивая украинская зима – всё время падает медленный снег и держится небольшой мороз.

…Когда меня позвала к телефону соседка, я почти наверное знал, что это Мила; по тому, как она меня звала, было понятно, что спрашивает женский голос, а кроме Милы я никому не давал этого номера. Из трубки до меня еле долетело: "Миля, почему вас не видно?" – и я глубоко задумался над этим вопросом. И так и не ответил, то есть сказал, что теперь занятия, времени как-то нет ни на что… В Ленинград не ездил, может быть, напрасно. На каток завтра пойти не могу – весь день занят. Ужасно плохо слышно… Вы хотите посмотреть телевизор? Тогда я зайду за вами в воскресенье. Ничего не разберу… Вы звоните из университета? Плохой телефон у вас в университете. Ну, всего хорошего.

4 марта.

Что сейчас делать? За окном метёт настоящая вьюга, и если зима задержится настолько, насколько опоздала, то из-за катка погибнут все мои дела.

Нужно будет сегодня, наверное, подъехать к Орликову насчёт материалов по механизму подачи станка 1290. Вчера после лаборатории он подозвал меня и сказал, что на станкозаводе в связи с новым срочным заданием всякие исследовательские работы откладываются, в том числе и его "крутящие моменты", и мои "суппорты". Предложил мне "интересную работу" на этот перерыв – из тех, что делают наши новоиспеченные кружковцы. Я отказался, он поговорил ещё немного и затем – об этом механизме подачи. Мне это понравилось, посмотрим, что выйдет.

И ещё вечером – курсы английского. Экзамены на переход в 7-ю группу – с 10 марта. Надо сдать бездну домашнего чтения. Мне, правда, как поступившему в середине триместра, сделана некоторая скидка. Но всё равно – когда я это всё успею? О досрочных экзаменах и поездке в Ленинград весной смешно и думать.

Вчера утром ехал в институт и возле площади Победы сел рядом с девочкой с радиофака. Не было ещё случая, чтобы я не встречал её тёмные внимательные глаза, когда приходилось видеть её мельком в институте. Теперь впереди оставались Воздухофлотская, Керосинная, Гали Тимофеевой, КПИ и Зоопарк. Окна вагона покрыты морозными узорами. В протёртый на замёршем стекле глазок видны признаки Керосинной. А на пол-пути до стекла – профиль её слегка кукольного лица с глазами, опущенными вниз, на маленький портфель, на перчатки, на троллейбусный билет. Гали Тимофеевой. Неужели я всё-таки заговорю с ней? И так достаточно уже одного троллейбусного знакомства и двух катковых. КПИ. Привычный парадокс – чтобы попасть в КПИ, нужно сходить возле зоопарка…

– Так вы научились кататься на коньках?

– Нет, так и не научилась…

– Но ведь это вас я, кажется, видел на "Динамо"?

– Да, но у меня ничего не выходит.

– Почему же?

– Я просто не ходила больше на каток…

Какой у неё голос… О, это не девочка

– Значит, всего один раз?

– Нет, два раза была.

Зоопарк. Выходит весь троллейбус. Через переднюю и заднюю двери. Она впереди меня.

– А сегодня у вас есть время для катка? Если найдётся, то приходите на "Динамо".

Она уже сходит со ступеньки. Как понять её негромкое "спасибо", которое она сказала не повернувшись?

Вечером на "Динамо" и на "Хрущёва" катки были закрыты из-за снегопада.

21 марта.

Надо чертить протяжку (проект по режущим инструментам), а у меня пропал угольник на 30 и 60 градусов, и, конечно, их нет сейчас в магазинах. И наиболее разумным вариантом оказалось позвонить Косте и узнать – наверное, он уже ничего не чертит, и можно взять его угольник. Один раз никто не отвечал, второй раз сказали, что его нет дома. Грустно было вешать трубку. Словно закрыли перед носом дверь. Вот так всё на свете. Его сестра, наверное, узнала меня по голосу. Как летит время! Эля – студентка мединститута.

Завтра позвоню ещё. Потом зайду, возьму угольник – и всё. А у него дома все всегда встречают меня так приветливо, как не слишком назойливого родственника.

24 марта

Сегодня было только две пары, я рано уходил домой. Получая пальто в гардеробе, почему-то обернулся и сразу же рванул голову обратно. Сзади подошла девочка с радиофака. И разорвались и отлетели, как дым, подсознательные мысли обо всех-всех – и об Алле, которая похожа на актрису из итальянской кинокартины и с которой мы как-то раз не попали в кино на "Тарзана"; о Зое, которая сейчас болела, о Миле, с которой я позавчера простоял у её дома до начала первого…

Не поворачиваясь, я отошёл со своей курткой, оделся и ушёл домой.

2 апреля.