Лебедев Andrew - New-Пигмалионъ

Дрянь у них была для дела.

Для того, чтобы Агашу убить.

Ну, и кольнулись сами, не пропадать же добру?

Роза еще шутила, приободряя Натаху, – Джон говорит, один раз – не пидарас.

Натаха тоже хмыкнула, чтобы не показать, как она боится и подставила Розе руку.

Роза опытная, ловкая девчонка, резиновым жгутиком перехватила ей плечо, вынула их упаковки тонкий инсулиновый шприц…

Натаха зажмурилась и отвернулась.

Страшно.

А потом Розка снова полезла к ней, как в прошлый раз.

Полезла к ней целовать.

Шею, грудь.

Видела бы ее мама!

Мама видела Агашу по телевизору.

А точнее теперь отныне смотрела все ее программы, и подругам звонила, – смотрите ? Включили уже? И я смотрю…

А потом вечером, после программы "Время" перезванивались и обсуждали.

– Агаша то сегодня какая нарядная была – Ей платья спонсор шьет, каждый день новое – Это сколько же денег надо?

– А покрасилась, заметили?

– Заметили, как же! Вчера блондинкой была, а сегодня шатенка Агаша про маму тоже не забывала.

В третье воскресенье, если считать от начала шоу, приехала-таки в Тверь.

Приехала на машине с водителем, потому как всех подарков на всю родню и знакомых иначе Агаша бы не притащила.

Попросила Дюрыгина, а он уже отрядил их редакционную "Газель" с надписью по борту "Эн-Ти-Ви-Ар", отрядил ее в Тверь, как в служебную командировку.

Агаша в родной Твери даже на ночку не осталась.

Приехали они с шофером Володей где-то в час дня.

Разгрузились-выгрузились у мамы.

Агаша мамулечке телевизор с огромным плазменным экраном подарила, чтобы та на дочку любимую могла смотреть.

Теткам, да подругам маминым – миллион всякой всячины.

Учительнице – классной руководительнице ихней, у кого Агаша девятый и десятый кончала, модное зимнее пальто привезла.

Ну и угощенья разного всякого из магазина Ашан.

Вина сладенького испанского для мамы и для соседки тети Полины, икры черной и красной, буженины, шейки, салями, рыбки красненькой и осетринки с сёмужкой…

Володя пол-часа из машины таскал-не перетаскал, всю кухню и всю прихожую маминой квартирки пакетами заставили.

Агаша с мамой часок посидела, чайку попила, да и отчалила назад в Москву.

Никого, ни подружек прежних, ни школьных хахелей своих, никого повидать не захотела.

– У меня завтра съемки, мама, – в ответ на мамины упреки твердо сказала Агаша, – а я должна выглядеть, понимаешь?

– Понимаю, доча, – тяжело вздохнув, сказала мама.

И долго потом не уходила со двора.

"Газель" с надписью по борту "Эн-Ти-Ви-Ар" уже давно отчалила и скрылась в потоке машин, а мама все еще стояла на дворе.

– Ты Маскарад Лермонтова читал? – спросил Жир Джона Петрова.

– Читал, а там про что?

– Про то самое…

Жир запнулся.

На беду, он и сам не читал Маскарада. Но когда-то смотрел какую-то старую постановку.

– Вобщем, там Арбенин заревновал свою жену, она одному хмырю браслет на вечеринке подарила. И потом он ее за это в карты своему корешу проиграл.

– Круто, – сказал Джон.

Продюсер и режиссер обсуждали их будущее телевизионное шоу.

– Пойми, дурило, такие программы делаются во всем мире, и скрытые камеры, и все такое, здесь главное не подставиться под оскорбление чести и достоинства и под незаконное вторжение в частную жизнь…

– А как же тогда? В чем же тогда суть, если не вторгаться и не затрагивать честь?

– А ты затрагивай, а ты вторгайся, только когда будешь продавать материал телеканалу, самое крутое, самое сладенькое, самую клубничку оставь к себя… Это и будет гарантией, что жаловаться не пойдут.

– Как это? – не понял Джон.

– Ну, ты вот снял материал про похождения жены какого-то важного господина, снял ее в борделе полуголую на коленях у какого-то хмыря. Ну и показывай это смело по телевизору, не пойдет она жаловаться, если у тебя в запасе еще не показанная серия осталась, где она не полуголая, а голая и не с одним хмырем, а сразу с двумя, понимаешь?

– Теперь понимаю, – кивнул Джон.

– Вобщем, предлагаю делать шоу, которое мы назовем Маскарад, – сказал Жир, протягивая руку с перстнем для поцелуя.

Жир со страстью креативил.

Он был в ударе.

Глаза его сверкали вдохновенным безумием поэта, кудрей которого в предрассветный час коснулась своею легкой рукою шаловливая проказница Муза.

– Представляешь, мы надеваем на них маски. Не на одного, как было в старой политической программе с признаниями, а на всех. И при этом раздеваем. Каково?