Лебедев Andrew - Любовь и смерть Геночки Сайнова

В конце марта Гена получил от Донскевичей сразу два письма. Одно от Аннушки, другое от Насти. Гена долго не вскрывал их и таская их во внутреннем кармане полушубка все размышлял: чье письмо его волнует больше? Аннушкино? Или от Насти?

И все более склонялся к тому, что письмо от Аннушки ему хочется прочитать гораздо сильней.

Четвертая глава.

Весна пришла в Тынду поздно. Лишь в конце апреля этот уже казалось, вечный снежный плен дал слабину, и под окнами музыкально-хореографической школы с ее южной стороны обнажились бурые островки газона, шесть месяцев до этого покоившегося под двухметровым сибирским сугробом. Настя на переменках выходила на улицу, едва накинув на плечи пальто, прислонялась спиной к нагретой весенними лучами бревенчатой стене и зажмурясь, подставляла солнышку свое усталое лицо.

Эй. Настюха, поедем прокатимся! – притормозив возле школьного крыльца и по пояс высунувшись из кабины, орал Вадик Кудряшов – шофер заместителя председателя исполкома товарища Байбузенко. Того самого, что когда то работал с отцом в строительном тресте. Теперь Байбузенко помог ей устроиться в школу преподавателем хореографии, похлопотал насчет общежития, и так хорошо похлопотал, что при всем тотальном кризисе жилья – ей Настюхе дали отдельную комнату в четырехэтажном кирпичном общежитии молодых специалистов… Другая бы может и радовалась!

Но Настя не радовалась. У Насти были проблемы. Уже два месяца она знала, что беременна. И надо бы уже давно было все сделать! Но Тында – это не Ленинград.

Тында – это провинция, где все и все друг о друге знают. И Настя оттягивала решение, оттягивала, понимая, что природу не обманешь, и что тяни-не тяни, точно в положенный срок все в буквальном смысле слова – вылезет наружу.

Эй, Настюха, на танцы в клуб железнодорожников сегодня приходи! Придешь? – Вадик все висел на дверце своего УАЗика…

Надо на что то решаться. Либо бросить все и ехать в Ленинград на аборт… У знакомых девчонок там все связи есть где надо. Только деньги заплати! Или бросаться к маме с папой в ножки… Так или иначе, но тянуть дальше нельзя ни одного дня.

Это Равиль в последнюю неделю перед тем как сбежать… До этого как то еще берег ее, а в последнюю неделю на него как нашло! И чувствовала она тогда, чувствовала, что что- то случиться. Вот и случилось. Равиль в Англии, она в Сибири, а внутри ее растет маленький татарченок.

Анастасия Николаевна, Анастасия Николаевна, вас тут спрашивают! – девчонки из ее класса – крохотные балеринки, высунулись в проем дверей, такие трогательные в гимнастических трико с голыми ножками… Анастасия Николаевна, вас в учительскую к телефону…

Але! Але! Я слушаю…

Настя? Это я, Гена Сайнов. Звоню из прорабской по междугородке. Я твое письмо получил.

Получил? Я рада…

Ты просишь, чтоб я приехал? Да?

Да…

Ты что, не можешь говорить?

Телефон в учительской. Это школа, я тут работаю.

Я знаю. Ты хочешь что бы я приехал?

Да.

Я могу на праздники. Тут на Первое мая вертолетчики знакомые в Тынду полетят, меня захватят.

Я буду ждать. Приезжай.

Она положила трубку и задумалась. Или – или! Или уезжать в эти выходные в Ленинград… Или…

Начальник управления собирал всех прорабов у главного инженера. Между ребятами ходил слух, будто у самого в кабинете был пожар. Все знали, что позади за переходящим знаменем треста, за шторкой у шефа имеется дверца в потайную комнату, где вроде как оборудована спаленка и ванна с туалетом. Никто собственно и не ставил под сомнение необходимость руководства в помещении для отдыха. Мало ли как долго приходится на работе задерживаться. Однако, все подшучивали, мол знаем-знаем, кого и как на том диване охаживают! Жена Бориса Викторовича ехать с детьми в Тынду отказывалась наотрез и вот уже три года как шеф жил на трассе один, а его семья в Москве. Не удивительно, что по управлению ползали расплывчато-сальные слухи о странном обыкновении начальства приглашать главного бухгалтера – Светочку Пиляеву на доклад именно к концу рабочего дня, отпустив перед этим секретаршу и отключив телефоны… Светочка, конечно, то что надо, самый сок!

Тридцать два года, фигурка – высший класс. Но у Светочки муж прораб третьего участка… И не даром, наверное – самого отдаленного участка, куда "магирусом" все двенадцать часов пути, не меньше, а и вертолетом – часа полтора.

Вот и говорят, что в прошлую пятницу шеф вызвал Светочку с бумагами… По официальной версии – премии за первый квартал распределять. И сторож ночной – дядя Илья рассказывал потом кому-то, как в два ночи начальник полу-голый со Светкой – бухгалтершей бегали, тушили чего-то. Толи они заснули пьяные, а на столе кипятильник в кабинете оставили, толи еще чего, но факт остается, совещание прорабов устроили у главного инженера.