Andrew Лебедев - Гаs

Странно…

Но Сухинин не стал возражать.

И звонить по спутнику Митрохину отсюда из прорабской, как ему хотелось сперва – он тоже не стал.

Банька получилась на славу.

Банька на осиновых дровишках, русский парок с хмельным квасом.

Парились вдвоём.

Все эти тюменские Вованы, Толяны и Коляны с их настолько же глупыми, насколько солярийно загорелыми жонками – были отосланы нах.

– Палыч, – хозяин начал-таки, наконец, томительно откладываемый им до вечера разговор, – Палыч, я тут подумал, а не обзавестись ли тебе тут какой-никакой недвижИмостью у нас на Туре?

В слове недвижимость Кобелев делал ударение в третьем слоге.

– Я тут подумал, раз мы с тобой друганы-братаны, так разве я не могу подарить своему брателово дом на берегу Туры?

Сухинин в полу-ступоре молчал. Молчал, думая об Олесе.

Я о ней завсегда думаю, с усмешкой сам себе признавался теперь Сухинин. Как в анекдоте про замполита роты и нерадивого солдата. Ты об чем думаешь? – спрашивает замполит. Я думаю о звезде, отвечает солдат. Как ты можешь думать о звезде, когда я провожу политзанятия? – возмущается замполит. Так и я об ней, о звезде всегда думаю, – признается простодушно солдат…

Так и Сухинин.

Теперь он всегда думал об Олесе.

– Брат, я тут распорядился и мои юристы быстренько подсуетились, нотариуса привезли, он теперь в гостиной лежит ожидает, ну и документы приготовили, вобщем, дарственная на новый трехэтажный дом и на сорок гектаров именья с плесом и с пляжем и с сосновым лесом на тебя – только подписать осталось.

– Ты мне что-то про Олесю воспитательницу хотел рассказать, – прервал его Сухинин.

– Олеську? – вскинул брови Вова Кобелев, – жениться на ней хочешь? Женись!

Хорошая хозяйка тебе в новом доме будет.

– А ты её трахал? – сверля Кобелева взглядом, спросил Сухинин.

– Нет, – оторопело ответил Кобелев, – вот те крест!

– А что мне еще утром, когда мы в Хаммере ехали, ты мне сказать про нее хотел?

– А-а-а! – облегченно улыбнулся Кобелев, – так это ерунда на постном масле.

– Нет, не ерунда, говори, – потребовал Сухинин, сам дивясь своей неизвестно откуда взявшейся решимости и твердости.

– Вобщем, наблюдали мы за ней, когда взяли в дом, – задумчиво начал Кобелев, – это же нормально, служба внутренней безопасности за всей прислугой приглядывает.

– Ну, – нетерпеливо поторопил рассказчика Сухинин.

– Ну и выяснили, что вечерами Олеська, как Рыжика спать уложит, сидит у компьютера по пол-ночи и с иностранцами и с нашими москвичами в Интернете переписывается.

– Ну и что такого? – вздохнул Сухинин.

– А то такого, что она перед ВЕБ -камерой раздевалась, да заголялась перед этими женихами своими, да с ними этим самым, как его… ну, виртуальным сексом занималась.

– Как это? – напряженно спросил Сухинин.

– А так, что он на том конце эфира ей пишет или говорит по аудио-гарнитуре – "сними лифчик, сними трусики, покажи это, да покажи то"… а она не только ему показывает, но и его просит, чтобы он ей свою пыпыску показал, да и подрочил, да и кончил бы потом на экран… Такой вот секс.

– И не стыдно было подглядывать? – спросил Сухинин.

– Это работа шефа по безопасности, – ответил Кобелев, – поэтому не стыдно.

Долго молчали.

Выпили по стаканчику Чивас Ригал, потом снова по стаканчику.

– Ничего, брателло, зато она физически ни с кем, за это я тебе ручаюсь, – утешил Кобелев, – ни с одним мужиком за два года что она у меня тут, я гарантию даю, можно жениться.

– Оригиналы видео, что у твоего шефа безопасности мне отдашь, – сказал Сухинин, и чтобы никаких копий.

Олеся сидела с Рыжиком и складывала Рыжику дом из красных кубиков.

– Рыжик, это Москва, это Кремль, а это Мавзолей.

– Малей, – повторял Рыжик.

– Пусичка ты моя, – целуя Рыжика в темечко, говорила Олеся.вертолетом допрыгнуть до строительства новой насосной, кину в глаза, снова обнял его за плечи, – втюри

– Врать на Совете не буду. Котлованы со спутника видны как на ладони, потому то меня Митрохин и прислал.

Вован при этих словах явно приуныл.

– Но на Совете скажу, что видел объективные трудности и что видел, что ты создал предпосылки к их преодолению…

Вован сглотнул от волнения слюну…

– Я могу поручиться перед Советом за то, что ты к маю…

Вован вздрогнул, напрягшись…

– Что ты к маю все нагонишь, – повысив голос, сказал Сухинин – Нагоню, бля буду, нагоню…