Andrew Лебедев - Гаs

– Здорово тут у вас, – сказал Сухинин, когда они подсели к каким-то полу-знакомым чехам, – совсем как на Западе.

– Если бы вы к нам в шестьдесят восьмом не подсылали бы свои танки, то и у вас бы всюду теперь так было, – ответил кто-то из чехов.

Заказали пива.

Пивичко, – с улыбкой подсказал и подправил патлатый, похожий на Джимми Пэйджа чех. Его имя было Владислав.

Разговорились…

О том, о сём… О рок-музыке, об ансамбле Лед Зеппелин, о сигаретах, о спорте, о хоккее с шайбой, о чемпионате мира…

– Владислав, а у вас джинсы на продажу есть? – напрямую спросил Митрохин.

– Есть, – с достоинством ответил Владислав, – новые "супер-райфл" по сто рублей.

– А вчера говорили, что по пятьдесят, – обиженно и с удивлением проканючил Митрохин.

– Нет, теперь по сто, потому что стрёма сильная, – решительно покачав головой так, что красивая шевелюра совсем по хард-роковски заходила ходуном, ответил Владислав.

– А подешевле? – неуверенно спросил Сухинин.

– Три пары слегка ношеных и линялых ливайсов на вас за сто рублей, – предложил Владислав.

– Идёт! – за всех решил Митрохин, и глаза у них загорелись радостными огоньками.

Эх…

Эх и ах!

Не было счастливее вечера в жизни Сухинина, когда он прямо в туалете кафе Острава переоделся в линялые американские джинсы! И как потом он пьяно отплясывал под песню Карела Гота "Элоис", что неслась из неутомимого джук-бокса…

И впервые тогда, как ему показалось. Девчонки смотрели на него как на нормального крутого парня, а не как на тюху и обсоса… Потому что на нем были настоящие линялые голубые джинсы ливайс…

Потом он еще целовался с какой-то из Воронежского стройотряда… А потом их едва не побили воронежские… Хорошо, Пузачев совсем трезвый был и развел, да и вовремя увел их.

Наутро грянул гром.

– Пузачев, Митрохин и Сухинин к комиссару отряда, – сказал бригадир, когда после развода все направились на рабочие места.

– И что там за фигня такая? – поинтересовался Митрохин.

– Заложили вас ребята. – сказал бригадир, – говорят, вы рубероид и сетку украли, да местным продали…

– Это что такое? – даже не стараясь и не пытаясь придать лицу умное вдумчивое выражение спросил Сухинин ходока-пришельца.

– Линейный Магистральный Газоперекачивающий Узел, – робея, ответил ходок-пришелец.

– М-м-м-да, – молвил Сухинин окончательно загрустив.

Смешно… Эти ходоки-пришельцы, как они у себя в Управлении называли подрядчиков на соискание газпромовских денег, робели его. Его – Сухинина робели, хотя сам он был далеко не храброго десятка. Вот Пузачёв у них был храбрец, это да. А Сухинин – разве ж он боец? Он и морды то ни одной в своей школьно-студенческой молодости не раскровянил – не разбил никому. А тут вот – пожалте – боятся его теперь, робеют. А робеют и боятся отнюдь не потому что он – Сухинин такой вот страшный, смелый и сильный, а потому боятся, что занимает он такое положение, что захочет – профинансирует те или иные научные ислледования по их теме – по газу, а не захочет, так и не подпишет планов и договоров с учеными. И будут те сидеть и сосать лапу. Перебиваться с хлеба на квас, преподавательской работенкой или в институте Губкина, или в институте МАДИ на кафедре альтернативного топлива, или в Университете на Ленинских-Воробъевых горах. А зарплата профессорская теперь какая? Вот то-то и оно! Потому и боятся ходоки-попрошайки его Сухининского грозного вида. Хотя, это им ходокам так только кажется, что он грозный. Тоже мне – Иван Четвертый!

Вот как место оказывается может изменить человека. Раньше Сухинин сам всех боялся – и милиционера на улице, и декана в их Горном институте на Васильевском, и геолога дядю Митяя, своего начальника боялся, ну… Ну, Пузачёва тоже боялся и ненавидел. А теперь? Зато с этими учеными ходоками-попрошайками ему не надо было корчить из себя умного семи пядей во лбу.

– Так и что это у вас? – еще раз переспросил Сухинин глядя в схему.

– Линейный Магистральный Газопере… – начал было ходок, но Сухинин его перебил.

– Ладно, сколько вы просите по этому договору? Где смета?

Профессор судорожно полез рыться в свой портфель.

– Да вот же смета, – недовольно скривился Сухинин. Покуда испуганный ходок беспорядочно копался в недрах своего видимо дареного ему на юбилей кожаного портфельчика, Сухинин сам вперед него нашел на столе необходимую бумагу.

Профессор подобострастно заблеял и изобразил на лице подобие самой любезной улыбки.