Andrew Лебедев - Скотство и чуть чуть о плохих грузинах

Ну…

Там в аэропорту и познакомились с Алиской.

И уже через два месяца, она стала модной питерской телеведущей ночного эфира.

А почему Алиса Хованская, а не Куркуляйнен по матери и не Александрова по отцу?

А потому что Гиви Большой так придумал.

– Ну, артдиректор, чем удивлять будешь? – спрашивал Сева, панибратски кулаком ткая Тушникова в живот, – чем народ в клуб думаешь заманивать? В чем наша неповторимая фишка будет?

Таджики в оранжевых комбинезонах уже закончили строительство сцены с обязательным шестом для стриптизерш, а электрики тоже почти всё подсоединили и теперь тянули провода к диск-жокейскому насесту, где через какую-нибудь уже неделю должен был зажигать своими кислотными миксами, приглашенный чуть ли ни из самого Гамбурга, модный ди-джей.

– Думаю, надо покреативить, – както не совсем уверенно ответил Тушников,- есть идеи, может доктора сексолога пригласить в качестве со-ведущего…

– Щеблова, что ли? – поморщившись переспросил Сева, – Щеблов это отстой, Щеблов это позапрошлый день.

Тушникову не понравилось, что Сева забраковал его идею, все-таки, надо как-то с доверием относиться к замыслам арт-директора, все-таки Максим не фафик какой-нибудь, а звезда ночного телеэфира, хоть и бывшая.

– Ну, есть идея устраивать конкурсы стриптизерш-доброволок из числа гостей клуба, – с надутой обидой в голосе Тушников продолжил перечисление своих замыслов, – пригласим огневого зажигательного конферансье, чтобы мог любых самых закомплексованных зрителей раскрутить.

– Чего? – Сева скорчил рожу, словно это была не его рожа, а сушеный урюк, – какого еще зажигательного конферансье пригласим? Мы тебе три штукаря зеленых за то платим, чтобы ты в кабинете сидел, стриптизерок щупал и коктейли из бара потягивал? Сам голяком на сцене плясать будешь…

Сева сильно рассердился, причем так рассердился, что Тушникова даже оторопь взяла.

– За три недели работы у нас ты только тем и занимался, что кандидаток в стриптизерки отсматривал, да кофе в баре нахаляву хлебал.

– Да нет же, я сценарий написал, договоры с танцовщиками заключил, с ди-джеем договорился, потом по дизайну оформления сколько с художниками возился, – оправдывался Тушников. Оправдывался и ловил себя на мысли о том, что ему противно оправдываться и противно бояться того, что его могут отсюда выгнать.

– Вобщем, поехали к Грише Золотникову, там вместе креативить будем, – подвел итог Сева, – нам фишка нужна, а голыми сиськами у шеста, да диск-жокеями теперь никого не удивишь. У нас по Питеру сто клубов, конкуренция… И зачем люди поедут сюда в глушь на Сызранскую, ради чего, если у нас будет всего-лишь тоже самое, что и у всех? Поэтому нам фишка нужна. Такая, чтобы только у нас.

Сева пожевал губами, и подняв палец, назидательно добавил, – - И не забывай, здесь не Весьегонск или Урюпинск какой-нибудь, это Питер, культурная столица, и народ здесь культурный, так что, побольше выдумки и этой, как его… – Сева запнулся.

– Культурности побольше? – подсказал Тушников.

– Вот-вот, этой самой культурности побольше надо, – кивнул Сева.

И они поехали на Севиной "ауди" в офис к Грише Золотникову.

Креативить.

Потому как Гриша Золотников помимо иных своих бесчисленных лихих талантов, слыл среди товарищей еще и очень хорошим креативщиком…

– Ты Алису Хованскую сегодня ночью не смотрел? – спросил Гриша после своих традиционных бандитских объятий с поцелуями, – она сегодня такое устроила, такое учудила!

– Я телевизор не смотрю, ты же знаешь, – вальяжно потягиваясь, сказал Сева.

– А зря, – с укором покачав головой, заметил Гриша, – мы с тобой в медиа-бизнесе, и надо знать, чем живет потребитель.

– Чернь? – хмыкнул Сева.

– Ты только им вслух это не говори, – улыбнулся Гриша, – называй их лучше электоратом, как политики их называют.

Максим покуда сидел и помалкивал.

Он ненавидел Хованскую и презирал электорат, но разговора о них не поддерживал, потому как теперь, после всех унижений сбрасывания его с Олимпа, после того, как его изгнали с Чапыгина, Максим стал вести себя скромнее и во избежание одергиваний и насмешек, не стремился, как прежде, первым открывать рот. И был прав, потому как Гриша, специально ли, желая в очередной раз потрепать максимово самолюбие, или не специально, а со свойским братковым простодушием, но снова унизил, ткнул Максима носом.

– Вот вы Хованскую значит не смотрели, а я смотрел, и понял, что она девка незаурядных способностей, и понял, почему Максимушку правильно с эфира убрали.