Andrew Лебедев - Скотство и чуть чуть о плохих грузинах

– Надо, – заверил друга Максим, – да я тебе и бабок дам, три сотни баксов.

У Максима полной уверенности не было, что микроплазму и трихомониаз он поймал именно на этой Маринке, но по всем подсчетам и вычислением все больше сходилось именно на ней.

Маринка, которая вообще то была Кирой Мориц, работала в туристическом агентстве, и жила в Купчино на Бэла-Куна.

– У нее собачка есть болонка пекинская, она с ней выходит утром и вечером.

– Лучше утром, потому как вечером мы работаем, – сказал Ким.

– Утром ей к десяти в ее турфирму, так что она с собакой выходит погулять в пол-девятого плюс или минус пять минут, мне еще, когда она у меня оставалась ночевать, из-за этой пекинской дряни приходилось ни свет ни заря эту Маринку к ней на Бэла-Куна отвозить, чтобы собаку выгулять.

– Ну и хорошо, – сказал Ким, – утром в восемь двадцать займем позицию…

Во вторник оба остались ночевать в клубе, и с утреца на машине Максима поехали в Купчино. В семь тридцать город пустой, за пол-часа с Черной Речки до Бэлы – Куна доехали.

Встали припарковались неподалеку, так чтобы через лобовое наблюдать за парадным.

Ждали минут двадцать. Курили, болтали о всякой чепухе.

– Вот она, – Тушников толкнул приятеля в бок.

Стройная худенькая девушка в спортивной куртке вышла из подъезда, держа под мышкой коричневого волосатого песика, и подойдя к газону, опустила животное на жухлую осеннюю траву.

– Народу здесь утром много ходит, – сказал Ким, – да и светло уже в пол-девятого.

– Ты что? Отказываешься? – нервно спросил Максим.

– Да нет, не отказываюсь, – ответил Ким, – просто денег триста это маловато, накинуть бы.

Потом Ким вышел из машины и зашел в Маринкино парадное.

Потом вернулся обратно, сел рядом.

– Можно в лифте, – сказал Ким, – когда наверх назад поедет, можно там.

– Ты мастер, тебе виднее, – сказал Максим.

– Ты еще вот что, – сказал Ким, – как ее бить, очень сильно, чтобы травму нанести, или просто так, напугать?

– Чтобы травму, – сказал Максим.

Через неделю Тушников решил ей позвонить, проверить, не думает ли она чего лишнего?

– Кира? Это я Максим, помнишь меня? Чего давно не звонила? Куда пропала? Может пересечемся?

На том конце трубки послышались только невнятные тихие бормотания.

– Я не могу, – лепетала Маринка, у меня такое несчастье, на меня в лифте напали, мне челюсть сломали, я даже говорить не могу…

– Ну, а ты в милицию-то заявляла? – поинтересовался Максим.

– А что милиция? – ответила Маринка…

А Зураб Ахметович снова принимал гостей.

На этот раз к нему на дачу Лагутин привез с собою двоих питерских. Бизнесмена Гришу Золотникова и шоумэна Максима Тушникова.

Максим так готовился к поездке, так готовился!

Тушников вообще всегда, с самого детства буквально понимал старинную народную поговорку про то, что встречают по одежке, а провожают по уму. Поэтому для того, чтобы произвести на новых московских патронов самое-самое благоприятное впечатление, он выклянчил на прокат у борца Валида Бароева его часы – "tissot" и перед поездкой целый день провел в обувных бутиках на Владимирском, где за восемнадцать тысяч рублей купил себе более-менее сносные туфли, которые выглядели не как у освободившихся с зоны модников, что едва попадя на волю, тут же хотели бы одеться-обуться так, чтобы девочки им сразу начали давать, ну и в соответствии со своими тюремными представлениями о высокой моде, и покупали – черные остроносые на каблуке под черную замшу или вообще – лаковые. А вот Максимка, тот не промах – высмотрел для себя темно-зеленые с рельефной фактурой, чуть ли не змеиной или крокодильей кожи. Про такие не скажешь, что фуфло! Вобщем, самое главное – часы и обувь, а остальное можно было не так замысловато выдумывать. Джинсики фирменный ливайс пакистанского производства (потому как в самой Америке уже не шьют, и в Техасе и в Алабаме носят пошитое в Мексике), рубашку непременно белую, поверх черной футболки, и черный свободный пиджачок.

– Вы бы сняли пиджачок, гражданин начальничОк…

В общем, Максим потом все же понял, как глупо он бы выглядел в глазах Зураба Ахметовича, узнай тот про взятые напрокат – на пронос часы.

Это как если оказавшись в обществе миллионеров, хвастливо заявить, что у тебя иномарка, подразумевая под оной свой десятилетний "фольксваген", тогда как твои виз-а-ви приехали на вечеринку в "пульманах" Мерседес, в майбахах и на Феррари…