Andrew Лебедев - Проститутка Дева

Выдержки из дневника участницы риэлити-шоу "Последняя девственница" Русалочки.

Как можно сохранить внутреннюю чистоту в условиях абсолютной нравственной разнузданности окружающего пространства?

Я не знаю!

Может, в этом и есть непознанный доселе секрет спасения?

Причем не только личного спасения, но общего спасения, потому что спасаясь, человек дает надежду другим.

Я шла сюда, чтобы спасти папу.

А теперь я хочу спасти Ивана.

Он мне рассказал о своей болезни.

Иначе, чем болезнью, я как будущий врач, как медик, эту его привязанность к старой, взрослой женщине назвать не могу.

Это болезнь.

Он бедный и несчастный больной.

Как он мог быть с женщиной, которая вдвое старше его?

Ему девятнадцать, а ей тридцать восемь!

Она ровесница моей мамы.

Когда я спросила его, "как он мог", Иван ответил мне, что для девушек это, мол, нормально, если первый мужчина на двадцать лет старше, когда невесте, к примеру, девятнадцать, а жениху тридцать восемь… Но это же совсем другое дело! Да, я признаюсь сама себе, да, и у меня были мечты, и у меня были желания. Но я с ними справилась, я преодолела. Я сама себе приказала: все это ерунда. Грязь и ерунда!

А Иван все не унимался, он пристал ко мне, он воспользовался моей слабостью, и я сказала ему, зачем пришла на это шоу, и сказала про папу.

И вот Иван мне выдал по полной программе, у меня-де к отцу скрытая, в латентной форме сексуальная привязанность…

Я врезала ему по физиономии.

Он извинился.

Но потом я поняла, что это он не со зла и не от дурных мыслей.

Это он от того, что ему самому необходимо разобраться в себе.

В своей собственной болезни. В своей собственной губящей его страсти. Того рода болезненной страсти, что так прекрасно описал врач Сомерсет Моэм… И так прекрасно назвал свой этот труд о такого рода болезни – "Бремя страстей человеческих".

Так и Иван, он бедный страдает под этим бременем, под бременем любви к этой своей Марии Витальевне к этой Милдред…

И я, если мне не грош цена как врачу, я должна вылечить его.

И пусть я не знаю пока как, я должна стараться.

Я помню, про это свое профессиональное и этическое должен и должна, как это написано у великого Камю в его "Чуме"…

Когда кругом смерть и страх заразиться.

А врач исполняет свои обязанности, ходит к больным и помогает зачумленным, сам не думая о смерти.

А Иван болен.

Он зачумленный.

Он страдает под бременем своей страсти.

И я не должна опускаться до обид.

Я медик.

И я его люблю.

Он сказал мне эту гадость про меня и отца не со зла и не от грязных мыслей.

Он просто думал в этот момент о себе и о своей, как он ее называет, "сахарной маме".

Вот и провел такую аналогию, дескать, врач да исцелися сам! …

Вообще, мы придумали новую игру.

Вернее не игру, а способ потаённого общения в условиях работы телекамер.

Да и соседи, тоже раздражают своей бесцеремонностью, не дают посекретничать – пошушукаться, пошептаться.

Говорить по-французски нам запретил главный редактор. Ладно!

Но в условиях контракта нет ничего про то, что мы можем общаться шепотом, практически под одеялом, как это бывало в тех пионерских лагерях, куда ездили наши дедушки и бабушки, рассказывая там друг-дружке страшилки про черную комнату, про черную руку в красной перчатке…

Кстати, как бабушка рассказывала, хорошо им было в этих пионерских лагерях. А вот папам и мамам уже не пришлось такого изведать – чтобы в палате на тридцать мальчиков или на тридцать девочек в полной тиши рассказывать до двух часов ночи про духов подземелья, а потом вдруг броситься команда на команду подушками друг дружку молотить или встать под утро и вымазать всех зубной пастой…

Папы и мамы уже на министерских дачках росли и в пионерские лагеря не ездили…

И вместо рассказов про черную руку в черной комнате, смотрели по видику "Кошмар на улице вязов"…

Фредди Крюгер по телику, он, может, и сильнее впечатляет, но романтизма все же поболее будет у бабушек с их ночными бдениями в общей палате.

Так что, секретничать мы с Иваном по бабушкину рецепту научились. Ложились голова к голове и наволочкой, снятой с подушки, накрывались.

Так я Ивану и про папу рассказала, как он переживал после того, как его с работы сняли, и про то, как мы с ним в детстве дружили и везде ходили.

А Иван мне про свою, про эту рассказал.

Из студии выходили довольно часто.

К зубному, к гинекологу, да и просто на прогулку, подышать.