Корреа Эстрада - Дом с золотыми ставнями

К шести часам утра, когда за окнами начало едва заметно сереть, а из патио стали доноситься голоса прислуги, дон Фернандо Лопес проигрался дотла. Он спустил и то, что выиграл в первую половину ночи, и то, что имел с собой, и имение, и конный завод – все, за исключением каких-то крох. Когда он поднимался из-за стола, глаза у него были мутные.

– Ну, баста, – сказал Санди. – Господа, после такой ночи недурно было бы подкрепиться. Милости прошу ко мне наверх: мои бездельники найдут, что собрать на стол. Вот тебе твое колечко, Касси. Прости, что пришлось его одолжить. Оно оказалось счастливым, видишь!

Я незаметно подтолкнула его к выходу. Я знала, что дон Фернандо вспомнит о том, что могло бы стать его козырем, и не хотела, чтобы это произошло при посторонних.

Зевак, толпящихся у стола с крупной игрой, еще хватало, несмотря на поздний (или ранний) час.

В номере Флавия прикорнула прямо на диване, укрывшись моей кашемировой шалью. Я рухнула на нее без сил и почти без сознания:

– Скорее ослабь мне шнуровку, иначе я умру!

В обморок падать было не время. Для свежести плеснула в лицо холодной водой, и, не стучась, зашла в соседнюю комнату, где невыспавшиеся камердинеры наспех накрывали стол с бутылками и холодными закусками, и откуда-то со стороны тянуло запахом такого кофе, что кружилась голова.

Санди радушным хозяйским жестом приглашал гостей к столу. Пятеро мужчин как раз усаживались, когда я появилась из боковой двери и привычным движением заняла галантно подставленный стул по левую руку молодого англичанина.

Едва устроившийся на своем месте сеньор Лопес вскочил с видом негодования:

– Господа, это нарушение всех правил!

– В чем дело, сударь? – осведомился Санди.

– В том, сударь, что невозможно черным и белым сидеть за одним столом: это оскорбление нашей расы. Федерико, я не понимаю, разве тебя это не трогает?

Англичане могут думать об этом что угодно, но мы – испанцы, и это задевает наше достоинство.

– Я считаю, кузен, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Что бы я ни думал на этот счет, я промолчу и тебе посоветую сделать то же самое.

– Но эта черная – она преступница! Да, я купил ее, не зная, что она краденая.

Но знаете, господа любезные, при каких обстоятельствах она сбежала из моего дома?

Размозжив двумя пулями голову тетке моей жены, между прочим, Федерико, она была твоей теткой тоже!

– Я думаю, дружище, – отвечал Суарес, – что тебе до костей этой старой шлюхи ровно столько же дела, сколько и мне, – то есть ровным счетом наплевать. Ты бесишься по поводу проигрыша – второго карточного краха в твоей жизни. В первый раз тебя выручила своим приданым Белен, получив за это годы измен и унижений.

Теперь ты цепляешься к Сандре, словно она чем-то виновата перед тобой. Успокойся и сядь, ты не у себя дома. У нас есть дела, подлежащие обсуждению.

Уже стало совсем светло – свечи убрали, и хорошо можно было разглядеть, что щеки, лоб, уши дона Фернандо багровели, как кумач, и что его трясло, когда он опускался на свой стул.

Лакей разлил в шесть стопок коньяк.

Санди сказал:

– Пьем за женщин. За удачу – прекраснейшую из всех женщин, и за женщину, в чьем лице удача присутствует за нашим столом, – за несравненную королеву Кассандру.

Осушив стопку, поставил на стол и поторопил единственного из гостей, не последовавшего его примеру:

– Пейте, дон Фернандо! Понимаю, вы имеете основания считать, что удача покинула вас. Может быть, оттого, что вы сами не хотели с ней сесть за один стол? Тем не менее, удача иногда догоняет тех, кто от нее отворачивается. Я имею к вам одно предложение, и сочтете ли вы его для себя подходящим – ваше дело.

Солнце меж тем поднималось – окна выходили на юго-восток, ставни были открыты, и первые лучи, еще почти горизонтальные, заиграли на зеленых листьях махагуа, освежили потускневшие краски на вещах и лицах. Наступило утро – утро двадцать третьего марта тысяча восемьсот тридцать седьмого года, и какое же чудное было утро!

– Я знаю биографию этой женщины намного лучше вашего, – продолжил Санди, – и то, что вы сказали, для меня отнюдь не новость. Я согласен с капитаном, который считает, что вы волнуетесь больше из-за проигранного состояния, чем из-за дальней родственницы, погибшей давным-давно из-за собственной подлости. Я предлагаю вам откровенную сделку.

Эта женщина поселится здесь, на вашем острове, с этим она приехала сюда. Вы случайно попались на дороге (ничего себе случайно! – подумали, наверно, все мы разом), и в этом я вижу перст судьбы и госпожи Удачи. Забудьте все, что вы знали об этой женщине, и я забываю о том, сколько вы мне сегодня проиграли.