Марк Леви - Дети свободы

Дверь нашего вагона раздвигается, но открывший ее фельдфебель тут же отшатывается, и его начинает рвать. Двое других солдат тоже отбегают подальше, зажав рты руками и спасаясь от царящего в вагоне жуткого запаха. Острая вонь мочи смешивается со зловонием экскрементов и развороченных внутренностей Бастьена.

Переводчик объявляет, что трупы вынесут из вагона через несколько часов, но мы-то знаем, что в такой жаре каждая лишняя минута рядом с трупами станет для нас пыткой.

Интересно, позаботятся ли они о том, чтобы похоронить тех четверых расстрелянных, что еще лежат в нескольких метрах от поезда?

Из соседних вагонов зовут на помощь. В этом составе везут людей самых разных профессий. Призраки людей в вагонах прежде были рабочими, нотариусами, плотниками, инженерами, учителями. Есть и врач по имени Ван Дик, такой же заключенный, ему разрешают оказать помощь многочисленным раненым. Ван Дику ассистирует хирург испанец, он три года работал врачом концлагеря в Берне. Но напрасно они несколько часов будут пытаться спасти хоть чьи-то жизни, - ничего у них не выйдет, потому что нет ни лекарств, ни бинтов, а безжалостная жара скоро доконает и тех, кто пока еще стонет от боли. Некоторые умоляют сообщить об их смерти родным, другие уходят из жизни молча, со слабой улыбкой на губах, словно радуясь избавлению от страданий. К вечеру этого страшного дня в Паркуль-Медийяке люди умирают десятками.

Паровоз выведен из строя. Значит, сегодня вечером состав дальше не пойдет. Шустер велел пригнать другой паровоз, но тот прибудет среди ночи.

А до утра у железнодорожников будет время заняться легким саботажем - например, продырявить цистерну с водой, чтобы состав как можно чаще останавливался в пути для заправки.

Ночь, тишина. Самое время устраивать бунт, но ни у кого уже нет сил. Жара свинцовой тяжестью давит на мозг, погружая нас всех в полуобморочное состояние. От жажды языки начинают пухнуть, затрудняя дыхание. Альварес не ошибся в своем предсказании.

33

– Думаешь, он спасся? - спрашивает Жак.

Альварес не упустил шанса, который подарила ему жизнь. Крестьянин и его дочь, приютившие беглеца, предложили ему остаться у них до Освобождения. Но Альварес, едва оправившись от ран, поблагодарил своих хозяев за гостеприимство и заботу и сказал, что хочет продолжать борьбу. Крестьянин не стал его отговаривать, он уже понял, что его гость - человек решительный. Он вырезал из своего почтового календаря карту района и отдал беглецу. Еще он подарил ему нож и посоветовал отправиться в Сент-Базей. Начальник тамошнего вокзала участвовал в Сопротивлении. Прибыв на место, Альварес сел на скамью лицом к перрону. Начальник вокзала тут же приметил его и позвал к себе в кабинет. Там он сообщил Альваресу, что местные эсэсовцы все еще разыскивают его. Затем провел в кладовую, где хранились инструменты и одежда путевых рабочих, велел ему надеть серую блузу, фуражку и вручил легкую кувалду. Проверив, как на нем сидит новый наряд, и поправив фуражку на голове, начальник повел его по путям. Там их встретили два немецких патруля. Первый не обратил на них внимания, второй поздоровался.

На исходе дня они пришли к домику начальника вокзала. Его жена и двое детишек встретили Альвареса. Никто из них ни о чем его не расспрашивал, его лечили и кормили - заботились, как о родном человеке. Его спасители были басками. Утром третьего дня перед домиком, где Альварес набирался сил, остановилась черная машина-вездеход. На ней приехали трое партизан, они забрали беглеца с собой, чтобы вернуть его в ряды бойцов.

6 июля

На рассвете поезд снова трогается в путь. Вскоре он проходит мимо деревушки, носящей чудное имя - Шармант [23] [23] Здесь: Очаровательная (фр-). , именно так написано на щите. Вот уж действительно ирония судьбы: в данной ситуации это географическое название вызывает у нас смех. И вдруг поезд снова тормозит. Мы задыхаемся в вагонах; тем временем Шустер яростно проклинает эту вынужденную, уже не первую, остановку и обдумывает дальнейший маршрут. Немец знает, что продвижение на север невозможно: союзники неудержимо наступают, а он вдобавок все больше опасается акций партизан, которые взрывают пути, чтобы помешать нашей депортации.

Внезапно дверь вагона с грохотом отъезжает в сторону, и нас ослепляет яркий дневной свет. Мы видим в проеме немецкого солдата, лающим голосом он отдает какой-то приказ. Клод недоуменно смотрит на меня.