Ник Хорнби - Мой мальчик

— Это наш новый проект. Преступник лицом к лицу встречается с жертвой, чтобы увидеть последствия своих действий.

— Кто тут жертва, а кто — преступник? — спросила Элли многозначительно.

— Слушай, Элли, да заткнись же наконец! — прикрикнула ее мама.

В комнату привели молодую, нервную на вид женщину, моложе тридцати. На ней был свитер с портретом Курта Кобэйна, на глазах — густые черные тени, и генетики были бы очень озадачены, узнав, что это не старшая сестра Элли.

— Это Рут, хозяйка магазина. А это та самая девушка, которая разбила вам витрину, — представила женщина-полицейский. Элли в замешательстве смотрела на хозяйку магазина.

— Они что, заставили тебя?

— Заставили что?

— Выглядеть, как я.

— А что, я выгляжу, как ты?

Все в комнате, включая офицеров полиции, рассмеялись.

— Ты выставила эту фотографию в витрине, чтобы эксплуатировать людей, — обвинила ее Элли с гораздо меньшей самоуверенностью, чем раньше.

— Какую фотографию? Курта? Она всегда там стояла. Я его самая большая фанатка. По крайней мере в Хертфордшире.

— То есть ты не выставила ее сегодня, чтобы подзаработать?

— Подзаработать на всех скорбящих фанатах "Нирваны" в Ройстоне? Это могло бы сработать только с фотографией Хулио Иглесиаса.

Элли смутилась.

— Так ты поэтому разбила витрину? — спросила Рут. — Ты решила, что я эксплуатирую чувства людей?

— Да.

— Сегодня был самый грустный день в моей жизни. А тут еще объявляется какая-то малолетняя идиотка и разбивает мне витрину, потому что думает, что я наживаюсь на людях. Пора бы и повзрослеть!

Уилл подозревал, что Элли редко попадает в ситуации, когда не находится, что возразить, но теперь было ясно: чтобы довести ее до состояния полной растерянности, когда, покраснев, она будет хватать ртом воздух, нужно всего лишь найти ее двойника старше двадцати, чья преданность Курту Кобэйну окажется еще большей, чем ее собственная.

— Прости меня, — пробормотала она.

— Ну, ладно, — сказала Рут, — иди сюда.

И на глазах собравшихся в комнате дознания и, по большей части, не разделявших ее скорби людей Рут раскрыла свои объятия, Элли встала, подошла и обняла ее.

Видимо, Фиона не обратила внимания на это объятие, которое должно было обозначать конец всей этой жалкой истории с картонным Куртом, потому что, как показалось Уиллу, Фиона ничего не замечала вокруг почти с того самого момента, как они остановились на заправке. Но вскоре стало ясно, что она не пребывает в прострации, а, напротив, готовится к решительным действиям, и по причине, известной лишь ей, решила, что время для них пришло. Она встала, подошла к столу, обняла Маркуса сзади и с повергающей всех в смущение эмоциональной проникновенностью обратилась к женщине-полицейской, приглядывавшей за ними.

— Я была ему плохой матерью, — заявила она. — Я пустила все на самотек, я была невнимательна и… и я не удивлена, что все так закончилось.

— Да ничем это не закончилось, мама, — возразил Маркус. — Сколько можно повторять? Я ничего такого не делал.

Фиона не обращала внимания, казалось, она его даже не услышала.

— Я знаю, что не заслуживаю снисхождения, но я прошу о нем сейчас, и… не знаю, есть ли у вас дети?

— У меня? — спросила женщина-полицейский — Да, у меня маленький сын. Джек.

— Я взываю к вам как к матери… Если вы дадите нам еще один шанс, вы не пожалеете об этом.

— Мама, нам не нужен еще один шанс. Я ничего плохого не сделал. Я всего лишь сошел с поезда.

Она по-прежнему не реагировала. Уилл вынужден был отдать ей должное: решив бороться за ребенка, она не остановится ни перед чем, как бы ни было ошибочно это решение и неуместны средства. Она несла чушь — может быть, она даже понимала, что несет чушь, — но, по крайней мере, в ней говорила та часть ее личности, которая осознавала, что она должна что-то сделать для своего сына. В каком-то смысле это был переломный момент. От этой женщины и прежде можно было ожидать, что она станет нести околесицу в такие моменты, но теперь ее уже труднее было представить распростертой на диване, всю в рвоте, и Уилл начал понимать, что порой хорошие новости приходят к нам в облике, не сулящем ничего хорошего.

— Мы готовы заключить сделку, — сказала Фиона. Неужели в Ройстоне порядки, как в телесериале "Правосудие Лос-Анджелеса", подумал Уилл. Вряд ли, хотя никогда не знаешь наверняка. — Маркус будет свидетельствовать против Элли, если вы его отпустите. Извини, Катрина, но Элли уже не поможешь. Дайте Маркусу шанс начать новую жизнь.