Евгений Гришковец - Планка (сборник)

— Ну что же я так и буду всю ночь ходить?! — громко, не разжимая зубов, сказал Андрей куда-то туда, огонькам телебашни.

Пить хотелось так, как давно, а может быть и никогда в жизни, не хотелось. Андрей обошел телевизионный центр, вышел на тихую улицу и пошел по ней. Здесь, практически, замерло всякое движение. Светились несколько магазинов и дежурная аптека. Удерживая лопату и сверток то в одной руке, то в другой, Андрей пошарил по карманам и нашел мелочь, которой хватило бы на какой-нибудь напиток, но магазины были, конечно, закрыты, киоск на автобусной остановке тоже. У дежурной аптеки светилось только ночное окно. Андрей хотел пить так, что наудачу постучал в него. Хоть и не сразу, но вскоре пришла старуха в белом халате и больших очках. Она открыла окно.

— Слушаю вас, — сказала она с готовой сердитостью.

— Мне попить что-нибудь продайте, — сказал Андрей.

— Ты что?! Это аптека! Иди отсюда, пока милицию не вызвала.

— Да мне таблетку запить, — соврал Андрей. — Плохо мне, помогите, пожалуйста.

Бабка внимательно посмотрела на Андрея, а он даже не успел ничего специального изобразить на лице, как бабка сразу изменилась.

— Ой! Простите, я сейчас. Вам только воды?…

— Нет-нет! Только воды! Скорее, пожалуйста!

Бабка, как могла, быстро ушла. Андрей положил Графа и лопату на асфальт.

— Вот, возьмите. Кипяченая! — сказала бабка, протягивая Андрею большую фарфоровую чашку, белую с цветком.

Андрей взял чашку, изобразил, что положил в рот таблетку, и выпил теплую, с привкусом старого чайника воду.

— Вот спасибо! Вот выручили! Сейчас отпустит. — сказал Андрей и отдал чашку обратно.

— Да я же вижу, что человек сейчас тут у меня упадет. Вижу лицо ваше и понимаю: сейчас упадет человек. Я в этом понимаю. Давление у вас? — сказала бабка, а Андрей кивнул. — Ну я же говорю! Вы меня простите, что я сразу не разглядела, что с вами. Тут ведь каждую ночь ходят и ходят. То алкаши, спирту им надо, то наркоманы…

Андрей послушал, поблагодарил… Послушал, поблагодарил…

— Ну, мне уже гораздо лучше, спасибо! — сказал он, взял Графа, развернулся и пошел.

«Вот, разыграл целый спектакль из-за стакана воды. Целую пьесу… Тьфу!!!» — и он плюнул.

Он шел еще какое-то время, дошел до следующей автобусной остановки и сел на холодную, влажную скамейку. Посидел так ни о чем не думая, глядя прямо перед собой. Пролился мелкий и редкий холодный дождик, он сидел. Потом к нему тихонечко прокралась гадкая мысль: не подбросить ли Графа на улицу у обочины, будто его сбила машина. Он много раз видел сбитых больших и небольших собак. Всегда аккуратно объезжал их. Они все куда-то исчезали с улиц. Исчезали, как ему казалось, довольно быстро. Но он тут же прогнал эту мысль. Мысль была какая-то чужая, холодная и стыдная. Он отогнал её, встал и пошел дальше.

Город был уже совсем незнакомым. Андрей понимал, что ушел он от дома недалеко, но город уже потерял свои север и юг. Город утратил признаки его, Андрея, среды обитания. Он шел и шел, и вдруг понял, что напевает, а точнее проговаривает почти бесшумно шевеля губами слова песни. Он удивился этим словам и самой песне. Эту песню он даже не помнил, когда слышал в последний раз. Не помнил всех слов, но повторял и повторял один и тот же кусочек.

Вообще-то Андрей любил петь. У него был, он был в этом уверен, слух и приятный голос. Голос не сильный, но приятный. И Андрей им владел. Он любил в небольшой и нешумной компании спеть песню, но не пьяным хором, когда все, не слыша друг друга, надрывают одну песню за другой. Он любил исполнить тихое и грустное нетрезвое соло. Он пел песни из старых кинофильмов или романсы. Пел так, что его слушали, и даже пускали слезу.

А тут Андрей шептал слова песни, которые каким-то непостижимым образом сами нашлись где-то в недрах памяти, с сами оттуда вылились. Он шептал:

А как стану я немилой, удалюсь я прочь.

И скатившись по перилам,

И скатившись по перилам,

Упаду я в ночь, прочь!

Най-на-на-на-на-на,

Най-на-на-на-на-на-на-на…

И снова сначала. Он вспомнил, что эту песню когда-то давно пела Алла Пугачева. Давно. Ему эта песня даже особенно не нравилась, но теперь он подивился тому, как точно явился кусочек этой песни, как подходит слова к ситуации, и как прочно прилипли они к языку…

Он совсем устал, руки уже отказывались нести Графа и лопату. Он периодически забрасывал сверток то на одно плечо, то на другое, и шел.

Когда он дошел до длинного глухого забора какой-то стройки, он подумал, не забросить ли ему свою ношу за забор и все. Но в процессе борьбы с этой мыслью, он прочел надпись на заборе: «Строительство жилого дома ведет (такая-то) организация». Рядом с этой надписью было еще написано: «Внимание: территория охраняется собаками». Андрей прочел, усмехнулся и покивал головой.