Кристофер Бакли - Суматоха в Белом Доме

ООН созвала Совет Безопасности. Греция предложила резолюцию, осуждающую нас за «преступления против человечества». Было проведено голосование: четырнадцать голосов «за», один «против». Мы наложили вето на резолюцию, а наш представитель в ООН дал интервью «Таймс», в котором признался, что лично его напугало решение президента.

Что касается президента, то он был раздражен поднятой шумихой.

– Я всего-то и сделал, что дал им поспать два часа, – говорил он.

Состояние духа в Западном крыле было не на высоте. Фили выглядел так, словно его ведут на гильотину. Когда он появлялся в коридорах Белого дома, то поражал всех своим растерянным видом.

– Фили, – спросил я как-то, перехватив его, – у вас все в порядке?

Он диковато посмотрел на меня, будто видел в первый раз, и мне не понравилось выражение его глаз.

– Да, – ответил он рассеянно, – я иду в пресс-центр.

– Зачем? – жизнерадостно продолжал я задавать вопросы.

– Надо сообщить вот это. Химический состав GB-322.

– Достается вам от прессы?

Он посмотрел на меня затуманенным взглядом.

– Нет. Они всего лишь задают вопросы о химической атаке. Эй-Би-Си хочет знать, извинился ли президент перед миссис Аутербридж.

– Перед кем? – не понял я.

– Перед дамой, которую случайно усыпили, когда она пекла вафли. Ну, которая заснула на вафельнице.

– Ах, да. Та самая. Ужасно.

– Они сфотографировали ее. Лицо как кроссворд. Ладно, мне пора.

Я сказал ему, что придумаю что-нибудь для миссис Аутербридж. Глядя, как бедняга Фили бредет на встречу с журналистами, я искренне пожалел его.

Появилось множество «анонимных высокопоставленных чиновников Белого дома», которые торопились обогнать друг друга, повторяя одно и то же: как они старались отговорить президента от столь «жесткой» меры. Но мне ли не знать, кто они такие? Ллеланд принимал загадочно-высокомерный вид. Марвин закатывал глаза и твердил о диалоге. Для администрации Такера наступили черные времена. Я немного ослабил запрет на потребление сотрудниками Белого дома спиртных напитков и удвоил для них количество государственных автомобилей, зная, что это несколько поднимет их моральный дух. Бывают такие периоды, когда следует чуть-чуть поступиться своими принципами.

Президент запросил биографии Трумэна – он хотел знать, как Трумэн жил и что чувствовал после того, как приказал сбросить на Японию атомную бомбу. Я заказал их в библиотеке Белого дома, используя систему, благодаря которой в библиотеку не поступает информация о том, кто заказал книги. Некоторые библиотекари работали в Белом доме еще со времен Рейгана. Что хорошего, если бы поползли слухи о том, что президент ищет утешения в пепле Хиросимы и Нагасаки?

– Все выходит из-под контроля, – сказал президент вечером девятого октября, когда мы остались одни в Овальном кабинете.

М'дуку только что провел пресс-конференцию, на которую пришли восемьсот репортеров и где он объявил президента «военным преступником».

– По крайней мере, я в лиге Генри Киссинджера, – проговорил он, выглядывая в окно. Слышно было, как вдалеке кричат демонстранты. – Может быть, мне стоит пойти к ним? Ну, как Никсон делал.

Однако эта идея, едва появившись, была отвергнута.

Должен сказать, к чести президента, он держался твердо. Следующий обмен вопросами-ответами происходил на пресс-конференции десятого октября.

Джоэль Аккерман, Эн-Би-Си: Мировое сообщество осудило использование химических средств во время беспорядков на Бермудах. В свете этого не считаете ли вы себя обязанным извиниться перед всем миром?

Президент: Нет.

Аккерман: Значит… вы намерены продолжать эту практику?

Президент: Позвольте мне уточнить: мировая общественность хочет, чтобы я извинился за спасение американцев от толпы, в которой ни один человек не был убит?

Аккерман: Но, использовав газ, вы ведь создали прецедент, открыв путь подобным действиям в будущем, разве не так?

Президент: Если честно, мистер Аккерман, то я предпочитаю «подобные» действия всем другим.

Президент продолжал настаивать на том, что лучше использовать GB-322 вместо пуль, ракет, напалма и прочего, однако его доводы терялись в страстной полемике по поводу операции «Дрема». На другой день после пресс-конференции «Вашингтон пост» напечатала на первой странице:

«ТАКЕР ОТДАЕТ ПРЕДПОЧТЕНИЕ ХИМИЧЕСКОЙ ВОЙНЕ.»

Опросы Петросяна подтвердили пугающую тенденцию. Президент потерял от шести до восьми пунктов в своих твердынях – на урбанистическом Северо-Востоке, на половине территории Среднего Запада, в промышленно развитых штатах на побережье Атлантики, – однако на Юге его рейтинг, как ни странно, поднялся на пятнадцать пунктов.