Кристофер Бакли - Суматоха в Белом Доме

– Упали? Так садитесь же.

Сделав шаг назад, я нащупал кресло и сел.

– Где ваши очки? Что у вас с губой? Это моя жена сотворила с вами такое?

– Сегодня утром у нас было совещание…

Он потянул носом.

– Черт побери, вы пользуетесь духами?

– Нет. Так получилось.

– Моя жена несколько минут назад объявила мне, что подает на развод.

О, господи! Я попытался вспомнить, был ли в истории хоть один президент, который шел на предвыборную кампанию в разгар бракоразводного процесса, однако такого как будто еще не случалось.

– Мне кажется, она сейчас немного расстроена.

– Расстроена? Вы что, не понимаете? Она угрожает мне разводом! – Видеть лицо президента я не мог, зато его тон был абсолютно ясен. – Вы понимаете, что это значит?

– Трудные выборы, сэр.

Ярости президента, не стеснявшегося в выражениях, не было предела. Не стоит повторять тут, что он говорил.

Наша беседа продолжалась недолго. Я сделал вывод, что первой леди больше не понадобятся мои услуги, и, похоже, президенту тоже. Я высказал предположение, что наступило время покинуть Белый дом. Президент был согласен со мной. Я сказал, что, несмотря на последние события, для меня было честью служить в его администрации. Он меня не удерживал.

Хотелось в последний раз оглядеть Овальный кабинет, в котором я провел много счастливых часов, однако без очков об этом и подумать было нельзя. В последний раз попрощавшись с президентом, я двинулся к двери, стараясь идти уверенно, не теряя достоинства. Однако, слегка сбившись с курса, я наткнулся на скульптуру Фредерика Харта. О том, что последовало за этим, лучше умолчать.

Майор Арнольд обработал мои раны, в том числе и нанесенную дротиком. Она, кстати, оказалась самой серьезной. Миссис Метц раздобыла мне запасные очки, и я позвонил Джоан, чтобы она ждала меня пораньше. В детали я не вдавался, но Джоан, зная меня лучше всех, сказала, что приготовит на ужин мясной рулет, мое любимое блюдо. На ее языке это означало: ничего страшного не произошло. Потрясающая женщина!

Позвонил расстроенный Фили. Первая леди поехала в Нью-Йорк – на поезде, и журналисты возмущались, почему им не сообщили заранее, что это значит и т.д. и т.п.

– Купить туфли, подать на развод, – проговорил я без всяких эмоций. – Кто знает?

Не прошло и двух минут, как Фили был у меня в кабинете, взмыленный, задыхающийся. Я сказал ему, что пора кончать с курением.

– К черту! Что происходит?

Я рассказал.

– Вы не можете уйти в отставку. Не сейчас!

Пришлось объяснить, что дело вовсе не во мне.

– Я все устрою.

Помнится, я сказал о своем нежелании работать в Белом доме. В ответ же услышал, что не надо истерик и он все берет в свои руки.

Вечером в средствах массовой информации только и обсуждали неожиданный визит первой леди в Нью-Йорк. Она пряталась от журналистов в отеле «Шерри Нидерланд» на Пятой авеню, а вот Фили показали на пресс-конференции, где он сказал, что первая леди решила заранее заняться рождественскими подарками.

Представитель Торговой ассоциации Вашингтона заявил, что замечательным столичным магазинам нанесено оскорбление. Грустное зрелище. Меня удивило, как это никто не включил в «новости» мою отставку – я-то думал, Ллеланд объявит о ней еще прежде, чем заживут мои раны. Ну и ладно. В первый раз с тех пор, как я начал работать в Белом доме, мне было спокойно, ведь теперь меня не касались тамошняя суета и интриги.

На другое утро я попросил миссис Метц помочь с упаковкой моих вещей. Мы уже начали заниматься этим, как зазвонил телефон. Потом звонки пошли один за другим: все спрашивали о первой леди. Миссис Метц отвечала с тевтонской твердостью, стоя насмерть между журналистами и мной. Она вообще вела себя идеально. Другая женщина на ее месте не сумела бы сдержать чувств. Глядя на нее, я проникся почтением к немецкому характеру. (Естественно, миссис Метц была американской гражданкой. Мы взяли себе за правило не нанимать иностранцев.)

Позвонил Ллеланд.

– Жаль, что вы нас покидаете, – сказал он. – Мы будем скучать. Зато теперь парковка наша.

Ухмылка победителя. Не преминул-таки повернуть нож в ране. Мое место на автомобильной стоянке для высокопоставленных сотрудников Западного крыла… Они пытались отобрать его у меня, когда я стал работать в Восточном крыле. Но я сражался как зверь и выиграл. Кому теперь оно достанется? Фетлоку? Или Уитерсу? Я закрыл глаза – эти размышления доставляли мне жгучую боль. До чего же я все-таки привык к своему месту на стоянке.