Елена Колина - Мальчики да девочки

Лиля сидела напротив и курила из забытой Мироном Давидовичем пачки одну папиросу за другой, она пробовала курить давным-давно, ребенком воруя папиросы у Рара, и после того никогда не курила, но сейчас ей хотелось, чтобы кружилась голова и все было немного как в тумане...

– Все, пришел конец моему терпению, – прослезившись и промокнув глаза кухонным полотенцем, спокойно сказала в завершение Фаина и показала пальцем на дверь кухни: – Уходи из моего дома.

Лиля растерянно вскочила, потушила папиросу, и вдруг все это – дым, страх, волнение, горечь – образовало такую невыносимую тяжесть, что эта тяжесть вдруг выплеснулась из нее: ее стошнило так внезапно, что она даже не успела отвернуться.

Фаина прислугу не позвала, убрала за ней сама. Умыла Лилино лицо в раковине, вытерла не слишком свежим полотенцем, усадила на стул.

– Ты что, Лилька, правда думала, я тебя выгоняю? – обиженно спросила она. – Если ты так обо мне считала, то ты мне больше никто...

Лиля слабо улыбнулась и попросила прощения.

– Ну, так. Тет-а-тет продам, возьму мяса, мешочек пшеничной муки остался, кулебяку спечем, картошка есть... – деловито перечисляла Фаина. – А жениха твоего на свадебный ужин не позовем, пусть девочки пока привыкнут...

Оказалось, что от глаз Фаины ничего не укрылось – ни Асино горе, ни Динино счастье, вот только Динина связь с Павлом осталась тайной.

– Неужели ты думаешь, я не знаю, что у меня под носом происходит? – печально сказала Фаина. – Я как после Илюшиной смерти в себя пришла, так сразу все и заметила... Только я Богу молилась, чтобы ни одна из них за него не вышла.

– Но почему? Ведь Ася и Дина, они?..

– Ерунда, пройдет, – отмахнулась Фаина. – Женихов много, а семья дороже... Лучше пусть Дина останется старой девой, чем я позволю ей забыть, что у нее есть Ася. Ты выходи за него. Разрешение свое даю. А им нельзя одного любить, они сестры, понимаешь ты, сестры.

Лиля задумалась, и память услужливо подсунула ей: Ася действительно как-то раз сказала, что ревность к Дине мучительней, чем к чужой, лучше любая чужая, чем сестра.

– Ты мне только не ври, что любишь его, – задумчиво сказала Фаина. – Но уж раз решила, значит, так тебе надо...

Лиля посмотрела на Фаину безумными глазами – она волшебница, колдунья? И вдруг наклонилась и поцеловала ей руку, все еще держащую испачканное полотенце.

– Фу, с ума сошла... – отдернула руку Фаина.

Тет-а-тет, фарфоровый подносик с двумя чашками, кофейником, сливочником и сахарницей, был продан, и к вечеру на столе стояла кулебяка, отварная картошка, селедка и где-то добытая Мироном Давидовичем бутылка вина – угощение по тем временам царское.

– Повод есть – свадебный ужин. Она за вашего жениха замуж выходит, – объявила Фаина и угрожающе добавила: – И чтобы все у меня тихо.

Дина плакала, впервые не громко, как ребенок, утирая слезы руками, а тихо и горестно, как взрослая женщина, которой по-настоящему больно. Дина плакала не только о себе – ей было очень жаль Павла, она действительно понимала его и любила.

Всей своей сутью доктор Певцов был предназначен для спокойной добропорядочной истории: постепенно привыкнуть, привязаться к Дине, в свой срок сделать предложение и стать центральной фигурой на свадебном снимке размером восемнадцать на двадцать четыре. Мирон Давидович отлично подретушировал бы снимок, и, как положено молодоженам, Дина выглядела бы на нем почти красивой, а Павел ослепительно счастливым. Снимок стоял бы на комоде, и Павел никогда не усомнился бы, что женился по любви, и они с Диной жили бы долго и счастливо, и Павел был бы счастлив, как умел, и Дина... Бедная Дина, Дину очень жаль. Дине пришлось уступить свое счастье красивой, хитрой, безоглядно преданной Лиле.

Какие странные слова «уступить свое счастье», как будто Дина уступила Лиле очередь за счастьем, подвинулась и пустила ее вперед себя или просто вышла из очереди, а Лиля встала на ее место. Но разве Лиля ПРОСИЛА Дину выйти из очереди? Она кокетничала с Павлом, всеми силами завлекала его, но разве она ЗАСТАВИЛА его? Он сам принял решение – пусть сам за него и отвечает.

Все молчали, да и что можно было сказать? Дине – что это ЕЕ Павел, что она с ним спит? Асе – что она ТОЖЕ его любит? Леничке – что Лиле НЕЛЬЗЯ выходить замуж за нелюбимого, что он ее не отпустит, что он без нее не может и с ней не может, слишком уж между ними туго натянутая струна?..

Это был вечер, когда всем было так много о чем подумать, что каждый предпочел молчать, есть кулебяку и пить вино, и из всего этого даже получился вполне приятный свадебный ужин. Разговаривал за столом один Леничка, он был сегодня необыкновенно словоохотлив, избегая смотреть на Лилю, рассказывал про организацию в институте психоаналитического кружка по изучению художественного творчества под руководством профессора Ермакова – это крайне интересно!.. И вдруг замолчал, оборвав себя на полуслове.