Лариса Миронова - Сердце крысы

Тогда я, продолжая смотреть на небо, стал думать о себе. Возможно, я обидел Асю. И пусть она думает, что я преподлец разнесчастный. Но здесь, под этим большим и темным небом, на виду у всего звездного мира, я не мог её даже поцеловать!

Когда я утром открыл глаза, прямое солнце заставило меня тут же зажмуриться.

Аси рядом не было.

Коротенькая тень нашего ночного пристанища неумолимо уползала под стог, жирный пестрый шмель что-то, вероятно, очень обидное назойливо пытался довести до моего сведения, а мой влажный от ночной росы пиджачок валялся поодаль и всем своим заброшенным видом чистосердечно рассказывал о том, как небрежно его швырнула чья-то маленькая, но очень сердитая рука.

Итак – Ася ушла!

Вот так взять и бросить родного человека – посередь голого поля! На съедение комарам и слепням! Какова штучка! Видать, не слишком я ей родня.

Я всё ещё надеялся найти следы её присутствия где-нибудь поблизости, но – увы! Свалила с концами моя подруга дней суровых! Не вынесла испытания близостью – далекого звездного неба и мелкого эгоизма банального труса.

Автобус, потом электричка, наконец, Москва.

Звоню из первого попавшегося автомата – отвечает неуютный г олосок:

«Не звони больше!»

Но я звонил и звонил, а там снимали трубку и молчали. Или – просто клали рядом с аппаратом.

Да что, собственно, произошло?! Но мне всё же хотелось взять себя за шиворот и поставить ножками на сковородку – прорепетировать адские муки, так, на всякий случай.

Ладно, забыть – и все дела! Вот и вся моя «первая любовь»! Теперь она мне противна, да – противна. Как нищему – гривна, язвило моё второе «я».

Я не заметил, как оказался у кинотеатра «Форум», в самой гуще распаренной последним сеансом толпы.

В ногах вата, желудок – под горлом. Я смотрел на мир индифферентно.

Так мне казалось. Но кому-то показалось несколько не так. Ко мне приближались трое – лбы без намека на интеллект, и за ними девица с мороженым на палочке и пустышкой в накрашенных губах.

– Курить найдется, дядя? – спросил один из них, цыкнув зубом.

– Нет, – ответил я довольно зло новоявленному племянничку.

В подземном переходе они меня нагнали…

Пять раз я всползал, ломая ногти и цепляясь за скользкий кафель стенки перехода, потом потерял сознание. Последнее, что я слышал, это чей-то, слегка запоздалый, совет: «Почки, казел, закрывай, а не рожу!»

…В больнице я пробыл недолго. Лицо – в лепешку, но всё зажило. А вот зубы…

Теперь буду ходить с железной челюстью.

Да, ещё на затылке обнаружилась небольшая ранка.

Остаток лета я провел в Староконюшенном. Почти не выползая на свет божий. Контакты с миром ограничены – разносчик из магазина самообслуживания, прачечная, куда я ходил сам. И перевязочный пункт в районной поликлинике.

Зубы вставил здесь же. На Арбате, за семьдесят пять целковых, мне пообещали:

– Дуб перегрызете!

Однажды встретив Асю на практике в клинике.

– Я замужем, – сказала она и ушла с подругами делать перевязки.

Я хотел ей вслед крикнуть что-нибудь проникновенное, вроде пожелания родить детишек чертову дюжину или купить рыжую корову, но не успел. В горле у меня забулькало, шею свело конвульсией.

Это был первый припадок.

– Вы давно страдаете эпилепсией? – это первое, что я услышал по возвращении в юдоль земную. – Ушибы черепа были?

– Нет, – зло ответил я, – И с печки на головку меня тоже не роняли.

– Вот это надо выпить сейчас. А потом будете пить три раза в день по столовой ложке после еды.

– Что это? – спросил я сердито, принимая из рук эскулапа флакон с темной жидкостью. – Если это коньяк, то лучше бы водки. Тогда я, возможно, смирился бы с вашим методом лечения.

– Это лекарство для улучшения общего самочувствия, – сказал врач спокойно, не обращая абсолютно никакого внимания на мои интеллектуальные выверты. – У вас, батенька, нарушен обмен веществ.

– И сильно? (Врач пожал плечами.) Этого ещё не хватало!

Я вконец расстроился. Подобное сообщение вряд ли кому понравится. А мне – так тем более. Как представишь себе внутри своего родного организма весь этот неуправляемый базар – только не шило меняют на мыло и наоборот, а, к примеру, печенка меняется с селезенкой местами. То есть, простите, печень и селезень обмениваются апартаментами… Или ещё хлеще – легкое обменивается на тяжелое осложнение после гриппа, или – двенадцатиперстную кишку меняют на воспаленный аппендикс, набитый всякой дрянью…