Лариса Миронова - Сердце крысы

Так вот с какими мыслями Угрюмый засовывает эти проклятые ножницы с крючьями в нашу клетку?!

Великий «безобразователь» природы!

Тут в коридоре грохнуло, и мы, что есть духу, помчались в клетку. Едва дощечка встала на место, как щелкнул выключатель, и мы в ужасе зажмурились от вспыхнувшего света. Сонный дежурный хищно посмотрел на клетки, недвусмысленно облизнулся – о, Боже! – и вышел…

Пронесло!

Едва унялось сердцебиение, как мои мысли вернулись на круги своя, и я снова принялся думать о закладках Угрюмого.

И мне уже не казалось неясным, почему иные режимы стремятся развить чувство вины у своего народа. Нация, испытывающая сильный комплекс вины, послушна и удобна в управлении. У людских правителей это делается регулярно – при необходимости «вину нации» смещают без особых хлопот на другие народы и общности – евреев, цыган, славян, армян, арабов, афганцев и палестинцев…

Или просто безликих «бомбистов», которые-де грозят своим бандитским кулаком спокойствию всего человеческого сообщества.

Среди наций, живущих с устойчивым комплексом вины, легко утвердить атмосферу террора, который может менять свою направленность в зависимости от нужд властей, безнаказанно поглощая ту или иную часть самого активного населения. Ах, ты невиновен? Так это – сейчас! А завтра ты уже можешь представлять собой опасность! Превентивные меры будут приняты с неизбежностью…

В результате общество живет вечным ожиданием ответа за свою, пока ещё не осуществленную вину. Невиновных вообще – нет! Все должны каяться! Тем сильнее, чем менее понятно – за что. Абсурд такой виновности в том, что личная виновность навязывается под пыткой, а возможная – является общепризнанной. Я знаю, что я не виновен, но, тот, другой, в соседней камере, он-то уж точно виноват! Не потому ли меня тоже загребли? Ведь вокруг так много террористов и так легко ошибиться!

Итак, вина смещается на некоего анонима, и чувство страха растет. И беда в том, что никто не видел врага в лицо.

Но все знают, что он, невидимый и неистребимый, где-то здесь, совсем рядом…

И вот уже вирус страха пронизал все слои общества, вина ему – родная сестра.

А теперь остается самая малость – найти вождя, обладающего скорее звериным, нежели божественным гласом, и этот глас легко сформирует уже податливую массу.

Он, этот глас, хорошо резонирует в архитектурных формах подавленного чувством вины бессознания масс, точнее, он действует непосредственно на тотальное тело потенциально агрессивной массы.

И, наконец, вот он явился – лик долгожданного вождя! Уникальный знак абсолютной власти!

Но только ли страхом и воображаемой виной живет общество? Процесс пошел – ибо за одним качеством души следует другое, не менее отвратительное, и воображение, однажды вперив в голову особенно что-то странное, навсегда помещает его в память – специальное такое пэзэу (компьюторщики поймут, о чем это – они называют его постоянным запоминающим устройством), и пэзэу срабатывает безотказно всякий раз, как только в жизни встретится подобный случай. Вот почему страх, однажды внедренный в ум человека, впоследствии становится тем налогом природе человеческой, который она и будет платить до скончания веков, сама того не желая.

Остается только удивляться, что те качества, которыми смертный превышает прочих животных и уподобляется высшему, служат в такой же мере погибели человека, сколь и его совершенству! Одни мысли рождают в нас другие, но и те, и другие нередко служат умерщвлению нашей души, а вовсе не её укреплению. Всуе все сопротивление природе!

Может статься, что и вовсе не появится в мире существа, которое сможет достичь такого величия души, что в ней не родится ни одна пагубная мысль.

Всякий знает, как трудно изгнать из памяти то пустое и вредное, что там как-то случайно поселилось. Напротив, нам даже хочется чаще вспоминать всё то, что показалось нам когда-то странным и противным.

Это один индивид! А теперь представим себе целый народ – какому беспокойству души и каким заблуждениям в мыслях подвергаются массы, которые по своей скудости ума едва ли в состоянии и два отличить от трех. Я видел однажды, как молоденькая лаборантка, когда у неё сломался калькулятор, не смогла сосчитать, сколько корма надо дать десяти крысам, если на каждую выписано сто грамм.

Вот и принимает народ в свое воображение всю ту муть, которую гонит без устали волна перемен…

– Эй, ты, коматозный! – приветствовал меня Пасюк резким ударом по плечу. – Ты что, совсем оглох?