Анна Зегерс - Доверие

С лица Хейнца еще не сошло напряжение: придет или не придет? Сейчас резкие черты его стали почти мягкими.

— Господи, до чего же тебе к лицу этот платок, Тони.

— Правда?

— Я тебе кое-что принес, Тони. «Странички из календаря» Брехта. Не знаю, ты вообще-то слыхала о нем?

— Да-да. В прошлом году Лиза Цех нам из него читала. Ах, ты же ее не знал, Лизу, она куда-то уехала, кажется, в Берлин, когда у них ничего не вышло с Робертом. Но ты, верно, и Роберта не знал? Никто не умеет читать лучше Лизы. Она читала стихотворение о лопате угля; всякий раз, как поезд проходит мимо, уголь сбрасывают с локомотива в садик вдовы товарищи ее покойного мужа. Мне оно понравилось, а многие высказались против.

— Почему? Что за дурни?

— Ничего не дурни. Просто им не понравилось.

— Но почему?

— Они не любят Брехта, говорят, он какой-то странный и холодный.

— Он терпеть не может слюнтяйства в чувствах, вот и все! — воскликнул Хейнц.

— Я-то знаю, — заключила Тони, — что он вовсе не холодный.

Они пошли вниз к каналу, а потом по набережной до дома Эндерсов. Слова их имели им одним понятный смысл. Это о себе они говорили и ни о ком другом. Холодный, дурни, вовсе не холодный.

У дверей дома Хейнц с отчаянием подумал: если она сейчас скажет мне «входи», я войти не смогу. Он крепко держал ее руку в своей, но Тони — и откуда, спрашивается, она это знала — напомнила ему:

— Твоя смена заступает через несколько минут, тебе надо спешить, я, пожалуй, пробегусь с тобой немного по Главной улице.

Они завернули за угол. Основной поток рабочих уже влился в заводские ворота, но много было и опаздывавших. Хейнц, задыхаясь от спешки и от страха перед ее ответом, сказал:

— Мы и завтра могли бы встретиться, после обеда или вечером.

— Не пойдет, — отвечала Тони, — кроме того, мы ведь все равно встретимся на докладе Лины Саксе.

— На него идти, ей богу же, не обязательно, — заметил Хейнц.

Тони задумалась. И вдруг воскликнула:

— Я должна бежать. Меня дома целый ворох неглаженого белья дожидается.

И убежала, не попрощавшись.

Хейнц, пройдя еще несколько шагов, наткнулся на Томаса и Лину. И тут только до его сознания дошло, что в лице Тони что-то переменилось. Он понял причину. И ему стало больно.

В тот вечер, когда дирекция завода созвала несколько мастеров и бригадиров, желая узнать, что́ они думают о новых предложениях, а также выслушать их жалобы, буде у них таковые окажутся, из дискуссии ничего не вышло. От основной темы они быстро перешли к вопросам, не стоявшим на повестке дня.

Директор завода Ульшпергер, его заместители и Рихард Хаген, партийный секретарь, от высказывания воздержались, взвешивая то, что говорили рабочие.

Старик Цибулка, первым попросивший слова, повторил все то, чем и до сих пор обычно заканчивались совещания в более узкой аудитории.

Если некоторые усовершенствования, уже санкционированные, облегчат труд рабочих, можно даже без чрезмерных усилий достигнуть желательных результатов, не снижая притом заработной платы или лишь на самое короткое время, покуда будут проводиться испытания.

Его сын, технический директор Цибулка, напустив на себя непроницаемый вид, сидел в президиуме. Рихард Хаген поднял голову, когда его друг Гербер сказал, что наибольшую экономию средств дало бы исключение лишних операций между мартеновской печью и прокатным цехом.

Возможно, многие уже пришли сюда в нервном и тревожном настроении; во всяком случае, при первых же звуках до смешного высокого голоса, снискавшего грузному приземистому Герберу прозвание Петух, в насквозь прокуренном помещении стало неспокойно. Только на лице молодого Цибулки не шевельнулся ни один мускул, хотя Гербер снова предложил то, что предлагал уже не первый раз. Улих, как всегда лениво и небрежно, слегка насмешливым тоном спросил с места, правда ли, что в каждом цехе вскоре появится нормировщик.

Директор завода Ульшпергер встал и объявил спокойно, но кратко и веско: любую новую норму будет утверждать он лично.

— Утешительное сообщение, — все тем же тоном заметил Улих. — Правда, конкурирующее предприятие, я имею в виду бентгеймовский завод в Хадерсфельде, давно уже работает по методу, предложенному нашим Гербером Петухом.

— Ага, значит, твой Бехтлер все-таки пишет тебе, — заорал Янауш.

Тут вдруг поднялся Ридль.

— Я сам туда ездил договариваться насчет заказов. У нас принято говорить в открытую. Вокруг да около правды ходить не нужно… — Все прислушались. Даже Улих на мгновение утратил свою ироническую вялость.