Юрий Поляков - Гипсовый трубач, или конец фильма

– А Лопе де Вега пользовался бродячими сюжетами. Его пьесы - это же «ремейки» и «сиквелы», как сегодня выражаются…

– Вы-то сами хоть раз ремейк или сиквел писали?

– Приходилось, - вздохнул Кокотов.

– А почему тогда Гёте свой «ремейк» пятьдесят лет сочинял?! - вдруг страшным голосом закричал Жарынин и, отвернувшись от летевшей навстречу дороги, уставился на Кокотова бешеными выцветшими глазами. - «Фауст» ведь тоже ремейк!

– Вы меня так спрашиваете, - стараясь сохранять спокойствие, произнес писатель, - как будто это я был у Гёте соавтором. И, пожалуйста, смотрите вперед - мы разобьемся!

Даже не глянув на дорогу, Жарынин легко обошел внезапно выросший впереди грузовик-длинномер и сказал уже спокойнее:

– У Гёте был соавтор! Из-за этого он так долго и писал «Фауста». И вы прекрасно знаете, кто был тот соавтор!

Режиссер уставился на трассу, и некоторое время они ехали молча. Андрей Львович горестно размышлял о том, что, видимо, напрасно связался с этим странным человеком, даже не наведя о нем каких-нибудь справок. Мало ли кто он такой? Может, вообще маньяк! Завезет куда-нибудь… Так, припугивая самого себя, он в задумчивости нащупал в носу горошину, из за которой срочно пришлось звонить Оклякшину, проситься на прием…

– А почему все-таки, Андрей Львович, вы так мало написали? - как ни в чем не бывало, дружелюбно, даже сочувственно спросил Жарынин.

– Я не сразу пришел в литературу, - пожаловался Кокотов и страшным усилием воли заставил себя не щупать нос.

– А где ж вы до этого болтались?

– Я не болтался!

– Ну, хорошо: где же вы до этого самореализовывались?

– По-разному… Учителем, например, был.

– Учитель - это не профессия.

– А что же?

– Разновидность нищеты.

– Может быть, вы и правы, - отозвался Кокотов, внутренне поразившись жестокой точности формулировки. - А у вас и в самом деле есть деньги на фильм? - неожиданно для себя спросил он.

Но в ответ из кармана жарынинской лайковой куртки донесся Вагнер - «Полет валькирий». Режиссер вынул новейший мобильник в золоченом корпусе, откинул мизинцем черепаховую крышечку и завел с какой-то обидчивой «Лисанькой» нежно-путанную беседу, из которой можно было понять, что назначенное на сегодняшний вечер интимное свидание, увы, отменяется, так как ему пришлось срочно вылететь в Лондон на переговоры. Кокотов, делая вид, будто разговор Жарынина его не интересует, достал свою старенькую «Моторолу» и обнаружил, что забыл с вечера зарядить аккумулятор. Огорченный этой пустяковой неурядицей, Андрей Львович подумал, что по мелодии, выбранной человеком для сотового телефона, можно определить его характер, а возможно, и карму. У него самого трубка играла печальную григовскую «Песню Сольвейг».

Тем временем они проскочили Окружную и подъезжали к Королеву, где всегда прежде собирались пробки. Кокотов не был в этих местах лет пять-шесть и с изумлением обнаружил затейливо-грандиозную развязку, напоминающую гигантского технотронного спрута, распустившего длинные щупальца, по которым во все стороны бежали крошечные автомобили, похожие на насекомых. Соавторы поднырнули под брюхом спрута и помчались дальше, все так же обгоняя осторожные коробочки «жигулей» и неповоротливые фуры-длинномеры. Мелькнул указатель на Пушкино. Деревья, стоявшие вдоль шоссе, были уже почти без листвы, но дальше, за придорожными домиками, теснились ярко-желтые, реже - багровые купы. Справа проблеснула новеньким золотым куполом отреставрированная церковь. Когда Кокотов проезжал по этому шоссе в последний раз, на месте храма виднелись развалины, напоминавшие сгнивший зуб.

«Точно золотую коронку надели, - подумал Андрей Львович и тут же мысленно извинился: - Прости, Господи!»

В последние годы он не то чтоб уверовал и воцерковился - скорее стал богобоязнен. Еще точнее: его суеверная робость, ранее распространявшаяся только на черных кошек и дурные сны, начала теперь свое смиренное восхождение к Престолу Господню. Во всяком случае, позвонив Оклякшину и попросившись на обследование, Кокотов зашел в храм и поставил свечку святому целителю Пантелеймону.

– Деньги есть, - сообщил Жарынин, захлопывая крышечку и убирая телефон в карман. - Зачем мне вас обманывать? Я обманываю только женщин и себя. Моя жена работает в крупной международной фирме: недра распродают. Так вот, она убедила своего шефа, мистера Шмакса, вложиться в мое кино.