Анатолий Ким - Онлирия

– Воспоминания о том, чего тебе хотелось и чего никогда не было… Не вышло!

Никогда не могло быть…

– И чего же у тебя не было?

– А хотя бы этого… Поездки с тобою в Wittenberg… Герр Зигфрид Ланк в золотых очках берет под уздцы лошадей и уводит их в конюшню…

– Этого действительно никак не могло быть, Евгений, – миролюбиво и мягко, как никогда не бывало при жизни, ответила мне Надежда. – Потому что ты даже имени графа не слыхал. Это один из поклонников Орфеуса, слышавших его в то время, когда он пел на концертах в Германии… Граф смог узнать о нашем приезде от старых своих знакомых и соседей, супругов Машке, живущих на озере за Зелентом. А эти Машке, с кем я очень подружилась, близкие родственники моего второго мужа… С ними я познакомилась по прибытии в Германию, так что тебя уже на свете не было, Евгений… Как бы ты мог пожелать того, чего ты никогда не знал?

– Но разве я этого не знал, Надежда?.. Герр Зигфрид Ланк в золотых очках, похожий скорее на какого-нибудь посла крупной державы, а не на конюха, берет под уздцы двух прекрасных лошадей арабской породы и уводит их в конюшню…

– Евгений, что же все-таки это значит – твое появление?

– Это значит, Надежда, что любовь… – начал было я и вдруг осекся.

В том мире, откуда появился я перед Надей, любовь означала нечто совершенно иное, чем во времена “ветхие”, – всегда, всегда, во все тягучие длинные годы, дни и часы ожидания человеческие…

В мире слов, из которых устроен состав наших существований, мы узнали, что неутолимая жажда любви, от которой на земле один умер, а другой сошел с ума, третий повесился, Любовь является главной созидательной силой демиурга, творца вещей и явлений. А ты думал, глядя в спину уходившей от тебя женщины, что любишь ее, что она тоже должна бы любить тебя, но что она ищет, ждет кого-то другого… Наверное, все же вначале Любовь, а потом Слово. Допустим, много лет земной жизни я любил женщину, которая вдруг куда-то исчезла из моей жизни, а когда мы вновь встретились через долгие годы – совершенно не узнал ее. Так кого же все эти годы я любил? Не слово ли я любил вместо нее?

Все это мгновенно промелькнуло передо мной, как рассыпающаяся на дисплее картинка компьютера, зараженного разрушительным вирусом, и, не успев ничего запомнить, я как бы остался сидеть перед пустым экраном… Действительно, труднее всего было бы дать самый точный и правдивый ответ на вопрос: зачем

Тому, Кто умер и вознесся в небо, снова возвращаться на землю? И каждый обычный человек, творение Божие, перейдя в состояние мертвых, а потом будучи воскрешен, – он не сможет, ему не надо будет, он не должен бы хотеть возвращения назад, в старое время…

– Надя, мы с тобой существуем сейчас примерно в том состоянии, в каком существуют, скажем, слова в диске компьютера, – начал я снова после долгой паузы. – Я не могу больше распространяться на подобную тему, потому что это опасно: по какой-то неизвестной причине все слова, набранные на компьютере, вдруг станут рассыпаться по буквам и исчезать с экрана… Мысленно я представляю подобную нашу погибель, и неимоверная печаль охватывает мое сердце. Милая Надя, а что, если нас с тобою нет и никогда не было?

– В таком случае сейчас тебе надо немедленно замолчать, а мне тоже не говорить больше ни слова и уйти, – был ответ.

И она ушла…

На этом месте книга, которую я пишу, выступая то от имени демонов, то от имени воскресших людей, должна бы оборваться и умолкнуть, как разорванная струна скрипки. Потому что слова, воссоздающие то, чего нет и никогда не было, – страшнее призраков. Письменное слово, во что я превращаюсь, становится для меня тем саркофагом, каковым является для набранного слова компьютерный диск. Я существую в слове – а оно где? Я рождаюсь из слова – а оно откуда?

Мне не узнать – никогда этого мне не знать. Но последовать, но отправиться за словом, за его полетом? Но разбежаться и прыгнуть с обрыва в море или броситься с крыши дворца Ирода? Я ведь это и сделал, потому что я не Сын

Человеческий, послушный голосу своего умного сердца, а всего лишь любознательный отступник и дерзкий фаталист.

Я воскресший Евгений, который захотел на несколько мгновений вернуться к земной жизни. Но потом я вновь покинул ее, возвратился в Онлирию, а уж оттуда спустя какое-то время снова отправился в пешеходное путешествие по

Северной Германии, направился в одиночестве в сторону графской усадьбы

Wittenberg. Я вновь захотел навестить место на земле, имевшее отношение к жизни женщины, которую я любил, – мой путь проходил через старинную деревню