Алексей Бабий - Скучно в городе Пекине

На берегу пустынных волн
Сидел я, дум великих полн.
За мной закат в сто солнц горел,
А я сидел, сидел, сидел…
А прямо в ноги бил прибой,
А чайки реяли гурьбой,
А я сидел, сидел, сидел,
И в даль далекую глядел!
Сидел я, дум великих полн,
На берегу пустынных волн…
Чего же я такого съел,
Что, сняв штаны, весь день сидел?

Я был зеленым и невинным,
Я был к тому же сир и наг,
Когда открыл я дверь в кабину, [6] Никаких дверей в кабину в циркулярном душе нет. И медсестра стала включать воду для каждого отдыхающего отдельно — только в 1996 году, когда кубометр стал стоить двадцать тысяч рублей. А до того вода лилась себе и никакой медсестры не было. Но в стихе медсестра играет роль чуть ли не Бога, потому я и погрешил против технической истины.
Когда сестричке подал знак.
Сестричка ухмыльнулась криво,
Открыла вентиль, и по мне
Хлестнуло из десятков дырок:
По животу и по спине!
О, как я, братцы, извивался, [7] Стих не такой простой, как кажется. Впервые в нём появляется Оля В., о которой вы вряд ли узнаете, потому что я этим делиться с вами не собираюсь (просто посмотрите все мои стихи и рассказы с 1985 года по примерно 1994, и вы почти все поймете). Вот эти все жизненные передряги ( как же душ в бока впивался ), и любовные неудачи ( ну, а всего сильнее в пах ). И горечь от своего малодушия ( Я, точно, жил не так, чтоб очень, всё норовил и вам и нам ). Ну, а пассаж о том, как я смело вошёл в струи — это о том, как я, защитившись от любви и обретя тем самым внутреннюю стойкость, двинулся навстречу жизненным передрягам. Вы думаете, я разыгрываю? Ничуть не бывало, когда я писал стих, имел в виду именно всё это.
В своих обманутый мечтах!
О, как же душ в бока впивался,
Ну, а всего больнее — в пах!
Я выл, орал, искал дорогу
Туда, где я бездушно жил…
Но медсестра сказала строго,
Что душ — полезен для души!
Она сказала: в жизни тоже
Обычно бьют со всех сторон!
Она сказала: ты, похоже,
Не только в душе не силен!
Я, точно, жил не так, чтоб очень:
Все норовил и вам, и нам…
Я был любитель до обочин,
И до разделов пополам.
Ах так?! Хлестнул словцом душонку,
И в струи смело я вошел,
Прикрыв ладонями мошонку,
А также — кое-что ишшо!