Рю Мураками - Мисо-суп

Фрэнк прямо-таки провоцировал меня пойти в полицию. Несмотря на легкое отупение, в этом я был абсолютно уверен. «Интересно, зачем это ему?» — размышлял я, привалившись к бетонному забору между небольшим лав-отелем и затрапезным стриптиз-баром.

Завтра — новогодняя ночь. Отчасти из-за этого, а отчасти из-за холодного ветра улица была почти безлюдной. Даже зазывалы попрятались кто куда. Известный своим супер-навороченным раменом ресторан, к которому в летнее время каждый вечер выстраивается гигантская очередь, сейчас был закрыт. Перед его стеклянной дверью, свернувшись калачиком, спал тощий бездомный пес. В соседнем суши-баре жалюзи были наполовину опущены, и молодой работник смывал водой из шланга чью-то засохшую на тротуаре блевотину.

На автостоянке одиноко чернел «мерседес-бенц». В его стеклах то загоралось, то гасло отражение неоновой рекламы лав-отеля, у которого, прислонившись к забору, стоял я. Эти желтые и розовые отблески были похожи на рваные раны.

Почувствовав холод, я сразу же почувствовал и жажду. Я перешел через дорогу и купил в автомате банку горячего явского чая. Глотнув чаю, я снова стал смотреть в окна полицейского участка. Теперь мне уже казалось, что Фрэнк никогда не говорил мне, чтобы я шел в полицию. «Интересно, почему я до сих пор не пошел в участок и не рассказал о том, что произошло в клубе?» — подумал я. И, случайно взглянув в сторону лав-отеля, вдруг заметил, что ни Фрэнка, ни его латиноамериканской собеседницы на перекрестке нет.

Когда я понял, что Фрэнк исчез, мне стало не по себе. Я даже собрался пойти его искать, но потом подумал: «Да ну его на фиг, этого психопата и убийцу». Прямо передо мной светился всеми окнами полицейский участок. Двадцать секунд — и я буду уже по ту сторону пуленепробиваемых стекол. А если побегу, тогда еще быстрее.

«Ну, что же ты? — услышал я свой внутренний голос. — Он же убийца! Он же на твоих глазах безжалостно убил несколько человек. Он злодей…»

Злодей? Но я не был в этом уверен… Поэтому и медлил. Я сделал два шага по направлению к полицейскому участку.

В какой-то статье я читал про одну девочку-англичанку, похищенную киднэппером. Девочка эта довольно долго прожила вместе со своим похитителем, и когда ее наконец освободили, заявила, что любит его больше, чем своих родных маму и папу. И еще там было написано про одну шведку, которую грабитель банка взял в заложницы, а она в него влюбилась. Авторы статьи утверждали, что, если человек долгое время находится в состоянии полной зависимости от преступника, то в нем вполне может развиться чувство близости и даже любви по отношению к преступнику.

Фрэнк не причинил мне вреда. Он, правда, схватил меня за шиворот и бросил на пол, но он не отрезал мне уши и не сломал шею. Так почему же я должен идти и заявлять на него в полицию? Не потому ли, что убийство — это очень тяжелое преступление? Убийство нельзя прощать. Я обязан пойти в полицию.

Я сделал еще три шага в сторону участка и снова остановился, но на этот раз не по своей воле. Просто ноги отказывались меня слушаться. Они подкашивались, словно не хотели идти в полицию. Я допил чай и решительно спросил себя: «Неужели тебе не хочется, чтобы Фрэнка посадили в тюрьму?»

«Конечно, хочется, — не менее решительно ответил кто-то внутри меня. — Ему там самое место».

«Кто это мне отвечает?» — озадаченно пробормотал я и снова поднес банку ко рту, но лишь убедился в том, что внутри нет больше ни капли. Я стоял в нерешительности, не в силах сдвинуться с места, то и дело поднося ко рту пустую банку из-под явского чая.

Может, позвонить кому-нибудь? Кому бы позвонить? «Кому?» — повторил эхом чей-то голос у меня внутри.

Я достал из кармана мобильник. Перед глазами всплыло лицо Джун. Может, позвонить Ёкояме? Ну да, и что, интересно, я могу ему сказать? «Ёкояма-сан, он оказался убийцей! Я сейчас уже на полпути в полицию. Как вы думаете, стоит мне туда вообще идти? Наверное, стоит, правда?»

На всякий случай я еще раз поглядел по сторонам. Фрэнка нигде не было. И вообще, все вокруг выглядело каким-то нереальным. Хотя улица вроде бы осталась той же самой улицей, и знакомый до боли Кабуки-тё тоже вроде бы никуда не делся, но почему-то мне вдруг показалось, что я нахожусь где-то за границей, в каком-то странном и страшном месте. Я как будто затерялся в собственном бесконечном сне.

«Ты просто все еще не оправился от шока, — мне пришлось заняться самотерапией. — Ты все еще не можешь себя контролировать».