Андрей Ларченко-Солонин - Инок

С облегчением переведя дух, словно высвободившись от чего-то очень тяжелого, устремил взгляд в небо. Его бездонная синева успокаивала и наводила на мысли о вечном.

«Пора идти. С каждой минутой парни, которые за что-то так сильно на меня рассержены, приближаются к своей цели. Для решающей схватки стоит подыскать более подходящее место. Быть может, здесь скрывается какое-то чудовищное недоразумение. Быть может, всё прояснится, и люди с миром разойдутся по домам».

Серёга хмыкнул себе под нос.

«Перспектива очень заманчивая, но слишком маловероятная». Скрываясь под пологом густого и на первый взгляд совершенно непроходимого леса, он потихоньку пробирался вперёд. Солнце уже успело довольно высоко подняться над горизонтом, и его лучи постепенно отогревали землю после утреннего заморозка, покрывшего пышную зелень леса белым налетом сказочных узоров, на глазах превращающихся в мелкие и переливающиеся всеми цветами радуги капельки росы. Беловатая дымка тумана наполняла воздух необыкновенной свежестью, которая в сочетании с ароматом летнего разнотравья давала телу огромный заряд энергии и жизненных сил, помогала не терять надежды даже тогда, когда шансы на выживание уже практически равны нулю.

С цветка на цветок торопливо перелетал мохнатый шмель. Он занимался самым важным, по его мнению, делом. Большая черная змея неподвижно лежала на огромном валуне. Она нежилась в солнечных лучах, стараясь впитать в себя как можно больше тепла перед быстро приближающимися осенними холодами и ненастьем. И только маленькая пушистая белка с неподдельным интересом разглядывала странное двуногое существо, что с трудом пробиралось сквозь непроходимую поросль молодого осинника. Но природная осторожность, как всегда, брала верх над любопытством, и зверёк предпочитал вести наблюдение с безопасного расстояния.

Очнулся Саня от громкого вороньего карканья, что самым нахальным и бесцеремонным образом исходило со стоящей неподалёку кривой сосны. Открыв глаза, обнаружил, что солнце уже склонилось к горизонту.

«Выходить на ночь глядя не стоит».

Землянка Серёги пришлась сейчас как нельзя кстати. Наблюдать хоть какую-то крышу над головой всегда приятнее, чем рассматривать ясное звёздное небо холодной августовской ночи. Лежанка из елового лапника, застеленная несколькими медвежьими шкурами, оказалась на удивление тёплой постелью.

«Так вот почему косолапый не замерзает морозными зимними ночами один в холодной берлоге», – рассуждал человек, согревшись под толстым мохнатым одеялом.

«Наконец-то я высплюсь. А там, глядишь, и ещё несколько бессонных ночей можно провести».

Ночью сквозь сон ему вдруг послышался странный шорох. «Наверное, мышь».

А утром, выйдя на улицу, человек обнаружил совсем ещё свежий волчий след, принадлежавший, без сомнения, довольно крупному хищнику. Проходя мимо, зверь прошёлся вокруг землянки и, убедившись в чём-то, наверное, очень важном для себя, не торопясь побрёл своей дорогой.

А человек, в свою очередь, наскоро умыв лицо холодной и чистой, словно слеза, родниковой водой, тоже сразу двинулся дальше в свой не – лёгкий путь дорогой, известной и понятной только ему. Мельком взглянув на примятую траву, где на остывшей за ночь земле отчётливо различались следы продолговатых волчьих лап, он отчего-то вдруг улыбнулся и, устремив взгляд к горизонту, быстрыми шагами двинулся вверх по склону.

Он шёл туда, куда ушёл вчера его друг, туда, куда ушёл ночью этот серый лесной бродяга. Каждый из них, конечно же, ступал по жизни своей дорогой. Но эти самые дороги сплетались именно сейчас и именно здесь, в тот неразделимый узел, благодаря которому можно тащить по жизни даже самое тяжёлое бремя, что взваливает на человеческие плечи безжалостная и не всегда справедливая судьба. Быть может, и злодейка, которая сейчас просто ради забавы свела воедино эти три жизни в суровых и не – человеческих условиях дикой природы, стирая различия между человеком и зверем, и тем самым открывая нам глаза на ту самую жизнь, по которой мы идём каждый своей, особенной дорогой. Ведь именно при отсутствии всех и всяческих границ, оценивая и сравнивая поступки друг друга, мы начинаем понимать, что зверь зачастую поступает честнее и благороднее, чем многие из окружающих нас людей. Он не умеет лгать, его действия всегда предсказуемы, а главное, в его глазах нет места подлости и лицемерию. Хотя, наверное, в них есть что-то другое, что пугает и одновременно манит к себе людей, заставляя искать ответы на вопросы о вечном и неизведанном.