Дмитрий Стахов - Генеральская дочка

– Он пропал… без вести… Никто не знает, где он…

– Без вести? Да, он, кажется, погиб… То есть – умер от сердечного приступа. Мне говорили, что…

– Отец нервничает. У адвоката его бумаги. Отец говорил…

Дударев словно не слушал Машу.

– Я люблю вас! – повторил он. – И это – ужасно!

– Почему? – Его слова грели, обволакивали Машу.

– Я не могу выполнить клятву, не могу отомстить за отца, не могу рассчитывать на взаимность с вашей стороны. Поэтому я и нанялся к вам под именем этого Леклера, поверьте – это было несложно, думал: любовь пройдет, если я буду видеть вас каждый день. Ну, сами подумайте – влюбиться с первого взгляда в дочь своего врага! Литературщина, да?

– Может быть… – Маше хотелось, чтобы он обнял ее, прижал к себе, ей хотелось понюхать его шею. – Почему вы мне говорите все это сейчас? Что вы делали там, за воротами? Вы сидели в машине… Чья машина? С кем вы говорили?

– Этого, нового милицейского начальника. Он должен меня поймать. А мы с ним были знакомы по Боснии. Я там служил… Уехал, когда отец заболел, в отпуск, на несколько дней, не вернулся и теперь я дезертир… Но меня пока считают пропавшим. Без вести… Как адвоката вашего отца… Но, Маша, я говорил о другом…

Маша всмотрелась в его лицо. Маше хотелось, чтобы Иван повторил, что он любит ее, пусть обо всем прочем расскажет потом, сейчас – важно именно это.

– Ты говорил о том, что влюбился. – «Ты» далось ей с легкостью, с радостью, с облегчением. – Что влюбился в меня с первого взгляда. И?

Его лицо приблизилось на расстояние шепота. Маше хотелось – ближе. Он хотел что-то сказать, открыл было рот, но его слова остались невысказанными.

– Этот новый милиционер тебя узнал? И понял, что ты – не Леклер. И сделал вид, что уехал, а тебя вызвал на разговор? И чего он от тебя хочет?

Дударев пожал плечами.

– Денег… Он кое-что знает про меня. Не только что я не тот, за кого себя выдаю. Там, в Боснии, была одна история… Международная мафия. Они переправляли из Албании, через Боснию, дальше – в Италию, в Австрию… афганский героин. Отработанные каналы. Без опеки спецслужб эти каналы не работают. Ну, скажем так – без опеки бывших сотрудников спецслужб, сохранивших связь с действующими. Он закрывал глаза на то, что происходило у него под носом, а ко мне случайно… Это долго рассказывать!

– Я не спешу, – сказала Маша.

Вот сейчас он возьмет меня под руку, мы уйдем в глубь сада, сядем на скамейку, он закурит, мне нравится, когда курят, этот запах, он будет держать сигарету той же рукой, которой держал себя, когда мочился. Как пахнет эта рука? Смесь мужского запаха и запаха табака. И совсем не хочется спать, совсем.

– Я не спешу, – повторила она.

Про болезнь отца Иван узнал вечером. Во вторник. Вечера, если не приходилось задерживаться дольше обычного, начинались ужином в «Стеклянном покойнике». Заканчивались в комнате общежития для офицеров. Койка, шкаф, стол, два стула. На двери – зеркало. Утром, берясь за дверную ручку, Иван строго всматривался в свое отражение.

В тот вечер за столом с ним вместе сидели непосредственный начальник, подполковник Налепин, и Сефер Салиходжич, заместитель главы местного самоуправления. Ждали, когда дочь хозяина принесет ужин. Перед каждым стояла стопка грушевой ракии.

– Жевели! – поднимал Сефер свою стопку, запивал маленький глоток ракии горячим кофе и настойчиво уговаривал Налепина, несмотря на шедший второй день дождь, не менять график разминирования.

– Я-то в Мостар уезжаю, – отговаривался Налепин, по обыкновению недовольный тем, что махнуть всю стопку разом неприлично, и кивал на Ивана. – Ты с ним говори. Ему по холмам лазить. Его техника. Свалится робот в овраг, ты будешь за ремонт платить? Робот английский, дорогой…

– Йован! – Сефер поворачивался к Ивану. – Йован!

Иван собрался уже сказать Сеферу, что график никто менять не будет: ведь в меморандуме главы международной миссии указывается, что прокладка коридоров в минных полях не может быть остановлена ни под каким предлогом. А еще он хотел – уже по-свойски – добавить, что под дождем работа идет медленно, что кинологи уже не раз отказывались выходить с собаками под дождь, а роботы, хоть английский, хоть родной, русский, на крутых склонах действительно могут оказаться ненадежными, то есть собирался сказать Сеферу, что будет день и будет пища, что после завтрака он, Иван, все равно поедет на холмы, но почувствовал, как задрожал в кармане куртки поставленный на виброзвонок мобильный телефон. Он посмотрел на дисплей. Номер не определялся.