Дмитрий Стахов - Генеральская дочка

… Один из огоньков, прочертив дугу, погас – куривший раздавил сигарету в пепельнице. После чего открылась дверца со стороны пассажира, кто-то вышел из машины и легким движением дверцу закрыл. Камера слежения по-прежнему смотрела в другую сторону. Машина тронулась с места, шурша подмерзшим гравием, выползла на асфальт, по-прежнему – не включая габаритные огни и фары, растаяла в темноте.

Вышедший из машины приблизился к забору. Маша отступила в тень деревьев аллеи. Темная фигура двинулась вдоль забора, забирая к разливу реки. Маша дала ей оторваться, потом, отделенная от фигуры забором, начала преследование: ближе к разливу кирпичный забор, у самой воды, уступал место затрапезной сетке-рабице, натянутой между вколоченными в землю столбами.

Фигура остановилась. Маше показалось, что человек – как она несколько минут назад – любовался луной, отраженными от поверхности вод звездами, но услышала журчание струи, увидела, как струя блестит в лунном свете. Он метил пространство, его разведенные в стороны плечи говорили о силе и власти, она – могла лишь присесть, ее пространство было мало, ограничено лишь чуть расставленными ногами. Между мужским – этого человека, и женским – Маши, была пропасть: не только потому, что он был чужим, значит – враждебным, но и потому, что его мир был шире, мог включить в себя ее маленький мирок, подчинить, раздавить.

Человек чуть согнул ноги, спрятал часть себя, важную – Маша знала – часть, но ею ни разу, только у Никиты, безволосую, остренькую, не виденную, застегнулся, сделал шаг к сетке, надавил плечом, легко просочился в образовавшуюся дыру, вышел на проложенную вдоль забора тропинку и пошел навстречу Маше. Фигура казалась огромной. Свет дежурного фонаря на пристани создавал вокруг фигуры мерцающий ореол. Капюшон куртки напоминал высокий гребень. Персонаж компьютерной игры, демон.

Маша вновь подумала о тревожной кнопке, но успела лишь отступить с тропинки в сторону, давая дорогу фигуре. Сердце колотилось. Неужели ее не заметили? Да, не заметили! Что ж, тем хуже для него, как-никак Маша долгое время занималась техникой городской самообороны, которую в Талботе преподавал отставной сержант Лавгроув. Сейчас он у меня получит, сейчас я ему покажу! Маша сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, приводя в порядок и нервы, и мышцы. Она неслышно вернулась на тропинку, фигура приближалась к аллее, явно собиралась повернуть к дому, надо было успеть!

Маша резко бросилась вперед, рассчитывая ударом в спину повалить нарушителя границ поместья, чтобы потом, используя полученные от Лавгроува навыки, захватить руку поверженного на излом и только тогда нажать на тревожную кнопку. Но шедший впереди легко увернулся, дал Маше чуть пролететь вперед, сам поймал ее руку, сделал подсечку, и Маша с размаху упала на гравий тропинки.

– Ай! – слабо крикнула Маша.

– Это вы? – спросил ее оказавшийся сверху человек. – Маша? Это вы?

Он проворно привстал, и лицо его осветилось: учитель Леклер. Маша была настолько потрясена произошедшим, что сначала даже не обратила внимания, что Леклер говорил по-русски.

– Yeach, it’s me! – сказала Маша. – What do you do here?

– Pardon?

– А! Вы… кто? Вы – не Леклер? Кто вы? Я сейчас вызову… – Она вытащила из кармана рацию.

Леклер рацию отнял и помог Маше подняться. В свете далекого фонаря его лицо казалось еще более худым. Он был бледен. От него сильно пахло табаком, каким-то пьянящим одеколоном.

– Я сделал вам больно? Простите… Я не хотел. Я не знал, что за мной идете вы. Думал – кто-то из братьев. Или – Шеломов. Почему вы не спите? Уже так поздно…

Он отряхнул Машины джинсы, удерживая ее за руку, распрямился.

– Не надо никого вызывать. Я не причиню зла ни вам, ни вашим близким. То есть вашим близким я хотел причинить зло, я хотел отомстить, но теперь… Нет, не теперь, а когда увидел вас на кладбище, вы приехали на лошади… То есть я хотел отомстить, но не мог себя заставить. Вы мне, – учитель смущенно улыбнулся, – вы мне мешали.

– Я – мешала? Отомстить? Кому? За что? И кто вы такой, в конце концов?

– Я – Дударев, Иван Дударев, сын Никиты Юрьевича, бывшего друга вашего отца, которого отец ваш разорил и довел до смерти. Это мои люди и я вместе с ними устраивали налеты. Слышали? Ну конечно, слышали! Я много сделал плохого, но теперь…

Маша освободилась от крепкой хватки Дударева. Ей пришлось помассировать запястье.

– Что вы теперь? – спросила она, еще и дуя на руку.

– Я… Я люблю вас, Маша. Полюбил с первого взгляда. Потом видел вас на концерте. Вы были с этим дуболомом Шеломовым. Я проходил мимо, вы разговаривали с адвокатом вашего отца…