Дмитрий Быков - Списанные

— Наверное, воспитуемых, — сказал Свиридов.

— Если из сегодняшнего мероприятия исходить, то да. А если нет… Вы не хотите, кстати, на «Свободу» ко мне зайти, поговорить про все это дело?

— Говорить-то пока не о чем особо, — сказал Свиридов. Меньше всего он хотел портить себе жизнь выступлениями на «Свободе». Этак можно было и «Родненьких» лишиться.

— Наши пока тоже не очень хотят про это делать, — успокоил его Волошин. — Они говорят: проверьте, что за список. Мало времени прошло. Но я это раскопаю, не беспокойтесь. Если что узнаете — сообщайте, хорошо? Вот мобильный.

Свиридов внес его прямой дорогостоящий номер в телефонную книжку своей «Моторолы», и они отправились в пятый зал, где уже рассаживались списанты.

На красной бархатной сцене, подсвеченной красными, белыми и синими прожекторами густых госцветов, за длинным столом рассаживались люди в черном. Все они были почти неотличимы. Справа на столе громоздилась стопка книг в роскошных золоченых обложках. Ведущего Свиридов узнал — это был бородатый, осанистый, тенористый Кошмин с «Московии», в прошлом малоудачливый рокер, нашедший впоследствии Бога и теперь пропагандировавший всяческое «Любо».

— Дорогие друзья! — начал Кошмин высоким деловым голосом. — Прежде всего позвольте поприветствовать всех собравшихся и призвать вас к активному участию в дискуссии, потому что этот стол, прекрасный вот этот стол, который вы видите перед собой на сцене, — он постучал по нему кулаком, подчеркивая надежность стола, — он только кажется квадратным, а на деле он круглый, и я надеюсь, что мы все вместе и, так сказать, от души. — Что именно будет делаться вместе и от души, он не пояснил. — Мы собрались на презентацию второго выпуска книги, первый том которой уже стал, не побоюсь этого слова, сенсацией и безусловным фаворитом читательского спроса, это, как вы понимаете, «Русский проект», история которого достаточно известна. Вы знаете, конечно, что это, так сказать, загадочная рукопись, или, в компьютерный век живем, загадочный файл, поступивший всем руководителям центральных СМИ и наиболее выдающимся государственным деятелям и начинавшийся словом «Опомнитесь!». Вот, собственно, это слово стало в известном смысле девизом года, и уже сегодня список опомнившихся насчитывает многие сотни имен.

— Это не про нас ли? — шепнул Волошин.

— Были проведены, конечно, разыскания, — продолжал Кошмин. — Ясно, что книга блестящего, конечно, аналитического уровня, с таким геополитическим охватом, который мог сохраниться только в очень тайных, очень хорошо законспирированных аналитических отделах на самых верхних этажах. Глубина анализа, вы понимаете, смелость обобщений, начитанность огромная авторов в русской филисофии, в трудах Ивана Ильина, Сергея Нилуса, других великих церковных мыслителей — все это выдавало, конечно, людей в погонах, и в погонах с большими звездами. Но никто так и не обнаружил авторов, которых профессия научила не слишком засвечиваться в дискуссиях, потому что надо делать дело сейчас, а не тратить время на сотрясение воздуха. Вы знаете, конечно, тоже, что некоторые цитаты из «Русского проекта» попали в Федеральное послание президента… послание президента Федеральному собранию, — подобострастно исправился он, — и в том числе фрагменты, где цитируется Иван Ильин. Но это, так сказать, анализ, а нужны же и конкретные рекомендации по преодолению накопившейся отсталости, по возвращению России статуса геополитического центра региона, по осознанию России не как провинции Запада, а как самодостаточной альтернативы ему… И вот, дорогие участники, перед нами второй том «Русского проекта»! Вы можете задавать любые вопросы: перед вами не все, конечно, авторы, но те, что есть, ответят на ваши, конечно, вопросы…

Свиридов слышал о «Русском проекте». Этот трехцветный златотисненый том стоял на всех московских книжных прилавках и никому не был нужен даром, а стоил по полторы штуки упаковка («Проект» вручался в бархатном футляре с золоченым орлом). Всех геополитических откровений там было — нудное и подробное обоснование возврата к монархии с требованием, чтобы очередной президент дал старт династии. Все тайные аналитические отделы жрали хлеб даром, поскольку не могли предвидеть даже того, о чем догадывались ветераны, играющие в домино по дворам; утешаться оставалось тем, что таковы аналитические отделы во всем мире.

Начались выступления авторов «Русского проекта». Все они были построены на возврате к имманентным ценностям и проповедовали наихудшее поведение в предложенных обстоятельствах. Правота отождествлялась с хамством, идентичность — с кондовостью, органика — с невежеством, во всем этом не было ровно ничего нового. Пока русский царь удит рыбу, Европа может подождать. Потом Европа в мутной воде удит рыбу, а сыновей русского царя при ее молчаливом попустительстве сбрасывают в шахты. Особое внимание, как всегда, уделялось козням Англии и щупальцам спецслужб, работающих под гуманитарными прикрытиями. Особенно подробно выступал ветеран внешней разведки, костяной старик с идеально лысым пигментированным черепом, подробно развивавший тезис о крюке. Крюк (на котором удержалась Россия в смутную эру) был главным лексическим новшеством года, вошел в названия и фразеологизмы. Старик по третьему кругу заходил на одну и ту же мысль. Видимо, он чувствовал крюк глубже и страстнее, чем мог выразить.